Тяжелое начало года в экономике – обвал рынков в Китае и США. Где для нас заканчивается внешний шок и где надо задавать вопросы самим себе? Можно ли сравнивать нынешнюю ситуацию с 1998 годом? Сколько должны стоить нефть и рубль? Что все-таки надо сократить и что с индексацией социальных выплат? Поиском ответа на эти вопросы занимались в Москве и участники Гайдаровского форума.
Однако иной раз их общение напоминало не столько мозговой штурм, сколько соревнование в остроумии, от которого слушатели нервно вздрагивали. Свою лепту в это внесли и некоторые журналисты, которые придавали некоторым заявлениям особый и совершенно ненужный шарм. Так случилось и с выступлением министра финансов РФ Антона Силуанова. Он говорил о недопустимости такой экономической ситуации, при которой пострадали бы рядовые россияне, как это было, например, в 1998 году. Из этого многие издания сделали свои выводы, и СМИ запестрили заголовками из серии: "Россия катится к дефолту". Так ли это на самом деле, в интервью "Вестям в субботу" рассказал сам Антон Силунов.
- Антон Германович, у каждого в профессии есть цеховая солидарность — ты защищаешь коллег, даже, если они напортачили. Я не хочу защищать моих коллег, которые умудрились вложить вам в уста сравнение с дефолтом 1998 года, но так получилось, что в заголовках звучит: "Силуанов сравнил нынешнее состояние дел с дефолтом 1998 года". Действительно все так плохо?
- Вы абсолютно правы, речи о дефолте не было и не могло быть, потому что сегодня ситуация в этой части кардинально отличается. В1998 году государственный долг страны составлял около 140% ВВП.
- А сейчас?
- В десять раз меньше – 14%. Дефолт — это невыполнение обязательств по своим долгам. Никакой подобной ситуации сейчас просто не наблюдается и не может быть. Сейчас ситуация другая, хотя мы столкнулись с серьезным вызовом — цена на нефть снизилась в 4 раза. Нам предстоит выстроить бюджет государства под новые реалии, сократившиеся возможности. Конечно, бюджет, который был рассчитан, исходя из 100 долларов за баррель, и нынешний должны отличаться, чтобы не увеличивать несбалансированность бюджета, большие дефициты, чтобы быстро не "проесть" все наши резервы. Мы сейчас должны принять решение, где взять деньги. Это и приватизация, и дополнительная мобилизация доходов за счет лучшего администрирования. Соответственно, где-то нам придется работать с расходной частью бюджета. В этой части как раз правительство имеет четкий план. Мы уже провели первые совещания правительства именно на эту тему. И целый ряд решений, как действовать дальше в изменившихся условиях, уже есть.
- На какую цену на нефть надо ориентироваться? Пройдена ли нижняя планка? Какие стрессовые сценарии вы рассматриваете?
- Прошли планку дна, не прошли — это любимая тема для обсуждения в прессе.
- Это образное выражение.
- Мы видим, что спрос на нефть ниже, чем ее добыча, плюс новые игроки выходят на этот рынок. Рынок нефти ищет свою стабилизацию, причем в муках. Сейчас каждый за себя. Какая цена нефти? Мы ориентируемся на нынешнюю цену. Если смотреть на недавние цены на Urals, то это около 26-27 долларов за баррель.
- Мы ориентируемся на 26 долларов, а бюджет ориентируется несколько на другую цифру.
- Я с вами согласен, бюджет составлен, исходя из 50 долларов за баррель. Для доходов эта разница составляет примерно 3,5 триллиона рублей. Если мы представим, что бюджет по расходам — это около 16 триллионов рублей, то сокращение доходов на треть триллионов — это серьезно.
- Интересная вещь получается. Цена нефти упала в 4 раза, она уже в два раза ниже, чем заложенная в бюджет, но в то же самое время бюджет пострадал не в два раза, а меньше?
- Бюджет практически не пострадал, поскольку мы накапливали резервы в "тучные" годы. Хотя многим это не нравилось, думаю, сейчас критики осознают правильность такой политики. Поэтому и в прошлом году, и в этом мы будем использовать наши запасы — подушку безопасности — которые были накоплены. За текущий год можем "проесть" резервы, если не будем принимать других мер.
- Вы имеете в виду и Резервный фонд, и Фонд национального благосостояния?
- Резервный фонд и ту часть Фонда национального благосостояния, которая не инвестируется в инфраструктурные проекты. Поэтому нам сейчас нужно принять решение — и в правительстве они уже готовятся — о приватизации крупных пакетов госкомпаний. Это даже не столько фискальный эффект, хотя для бюджета это очень важно, сколько эффект того, что государство дает сигнал о том, что доля государства будет уменьшаться. Считаем, что компании лучше будут управляться в этом случае.
- В качестве кандидатов на приватизацию называли Минэкономразвития, ВТБ и Сбербанк. Это общее видение?
- Мы в первую очередь говорим о пакете, который должен был быть продан еще несколько лет назад. Это пакет "Роснефти" — 19,5%. Не исключено, что это будут и те кредитные организации, которые вы назвали.
- Не жалко приватизировать сейчас, цена-то за них не самая высокая?
- Надо принимать решения, руководствуясь не только денежными потоками, но и с точки зрения снижения доли государства в экономике. Это — ключевая задача.
- А что будет завтра? Можете сказать, какие цены будут на рынке?
- Сложно спрогнозировать, будет это дороже или дешевле. При этом, если мы говорим о реализации пакета одной из наших крупнейших нефтяных компаний, инвесторы все равно ориентируются не на сегодняшний прогноз цен на нефть, а на средний долгосрочный сценарий. Там, безусловно, мы видим, что есть все условия для того, чтобы ценовые параметры все-таки отскочили от нынешних или, может быть, даже чуть более низкого падения и все-таки имели более высокий параметр. Поэтому, когда инвесторы оценивают стоимость компании и когда государство будет реализовывать этот пакет, конечно, будет ориентироваться на перспективы среднесрочные длительности.
- Как бы то ни было, приватизация, конечно, добавит доходов. Возможно сокращение расходов. На совещании премьер-министра в конце года говорилось о 10%. Министерства и ведомства должны были сформулировать свои предложения. Вы говорили о том, что, если не сформулируют, то принудительно будете сокращать бюджет министерств и ведомств на эти самые 10 %. Все ли сдали свои предложения сдали? Если не сдали, что будете сокращать?
- Сокращение на 10%, за исключением части так называемых защищенных статей, даст возможность перераспределить средства или сэкономить 512 миллиардов рублей. Мы действует не так, как в прошлом году. Мы дали министерствам и ведомствам задачу. Они могут какие-то программы вообще не сокращать, какие-то могут полностью перенести на более поздние сроки или вообще закрыть. Если какие-то ведомства не представят свои программы, мы действительно будем на 10% отзывать лимиты. И это уже будет по всем позициям одинаково. Поэтому здесь выбора, к сожалению, не будет.
- Какие предложения от министерств и ведомств по сокращению вы сами не примете? Придут, например, к вам скажут: мы хотим сократить количество ведомственных детских садов и санаториев? Примите такую историю?
- Мы не примем сокращение тех расходов, которые мы определили как расходы, которые в любом случае должны выполняться. Первое — это социальные обязательства. Хочу сказать, что все социальные обязательства в этом году будут выполнены!
- Это неприкасаемо.
- Это пенсии, заработная плата, социальные выплаты – все те расходы, без которых государство просто не может жить.
- Позвольте вас поправить — общество. Может быть, даже не столько государство, сколько общество.
- Общество, согласен. Если министерство предложит покуситься на эти расходы, мы с этим не согласимся.
- А индексация соцвыплат будет?
- Будет. И с учетом того, что инфляция в прошлом году несколько подросла, нам придется дополнительно выделять ресурсы для того, чтобы обеспечить в полном объеме индексацию социальных выплат, исходя из тех принципов, о которых мы договорились в прошлом году.
- А вы будете ее выделять? Нет соблазна при возможном пересмотре бюджета сказать: дайте тогда это за скобки?
- Это наши обязательства. Мы уже это обещали нашим гражданам, поэтому такие обещания не выполнять нельзя просто.
- Каким должен быть курс рубля?
- Курс рубля директивой не устанавливается. Если бы Центробанк поддерживал курс более крепкий, предположим...
- К чему многие призывают.
- Он должен был бы продавать свои золотовалютные резервы. Но так можно за год вообще без резервов остаться. Мы исходим из прогноза курса рубля, который будет складываться в рамках прогнозов цены на нефть, оттоков капитала. Безусловно, мы здесь курс рубля никак не регулируем. Это производная часть от тех макроэкономических условий, которые будут складываться в текущем году.
- Скачки, по вашим ощущениям, у курса рубля будут?
- Основные изменения, которые влияют на курс, уже произошли. Все-таки цены на наш основной экспортный товар в 4 раз цены понизились. Еще понижение цен против сегодняшнего в 4 раза вряд ли можно ожидать.
- Мне приходилось слышать критику Минфина.
- Минфин всегда критикуют. Лучше бы вспомнили, кто хвалил Министерство финансов.
- Сейчас многие хвалят, кстати, за политику создания резервов.
- Серьезно?
- Но приходилось слышать и критику Минфина, что вам как бухгалтерам выгоден нынешний курс рубля, что вы, например, боялись бы укрепления курса рубля и будете всячески препятствовать тому, чтобы это произошло.
- Это такой бухгалтерский подход.
- Впервые за многие десятилетия доходы от нефти и газа в экспорте стали меньше 50%. Стало очень раздражать, что мы какие-то зомби и рассуждаем о стабильности национальной валюты только категориями нефти, как будто это не рубли, а нефтедоллары, на которых кириллицей что-то написано. Возможно, это психологическая проблема – переломить эту тенденцию, когда мы смотрим на нефть и на курс. Ведь уже нет такой прямой линейной зависимости.
- Да. Мы видим, что нужно поддержать как раз в этих условиях те отрасли промышленности, которые прошлые годы просто не развивались из-за того, что был крепкий курс, что у нас был большой объем и поток импорта в нашу страну. И не было никакого интереса развивать собственное производство, оказывать собственные услуги. Поэтому именно сейчас – период, когда нужно поддержать точечно те направления, которые могут дать прорывной рост. Недавно на совещаниях в правительстве мой коллега министр промышленности Денис Мантуров говорил о том, что, поддерживая сельскохозяйственное машиностроение, в прошлом году объем производства комбайнов вырос на 30%. И сейчас в условиях новых курсовых соотношений по качеству наша сельхозтехника стала очень востребована, конкурентоспособна. Вот так нужно поддерживать ключевые отрасли и получать такой эффект. При этом главное, что и бюджет получает от этого налоги. Кроме того, в этих условиях нам нужно поддерживать экспорт. Безусловно, поддержку в сложный период государство должно оказывать.
- Что значит жить по средствам? Что такое новая реальность или новая нормальность, о которой мы все говорим?
- Этот вопрос касается всех: и бюджета, и граждан, и наших предприятий. Жить по средствам, значит, жить, исходя из тех доходов, которые получаешь сегодня. Это значит иметь запас, Резервный фонд, как у нас в бюджете есть.
- Который вы хотите сохранить?
- Да, хотим сохранить и иметь подушку безопасности на черный день. Но и, конечно, те траты, которые были раньше, если таких доходов уже нет, нужно пересмотреть, выбрать наиболее нужные, важные, может быть, где-то от чего-то придется отказаться. Жить по средствам — это жить, исходя из тех доходов, которые есть, и иметь определенный запас прочности.
- Вы интересную оговорку сделали: чтобы было на черный день. То есть сейчас не черный день и все не так плохо?
- Когда есть запас на черный день, всегда живется легче.
