Команда учёных во главе с Джонатаном Дэвисом (Jonathan Davies) из Университета Макгилл в Канаде опубликовала в журнале Royal Society Open Science статью, в которой описала применение к языкам методов биологии. Это позволило лингвистам научиться определять языки, которые нужно спасать от забвения в первую очередь.
В табасаранском языке 46 падежей. В некоторых диалектах языка фула 25 родов, или, как говорят лингвисты, классов. А вот в китайском нет вообще никакой грамматики. В ацтекском или чукотском всё, что надо сказать во фразе, втискивается в одно-два слова. Фраза из известной сказки "Старик ловил неводом рыбу " прозвучала бы там как нечто вроде "Старик неводорыболовил".
Список изумительных примеров можно продолжать очень долго. На планете от 5 до 7 тысяч живых языков. Они удивительно разнообразны, в чём легко убедиться с помощью чудесной научно-популярной книги Владимира Плунгяна "Почему языки такие разные". Но этому разнообразию совсем скоро придёт конец.
Как отмечается в пресс-релизе исследования, каждую неделю в мире исчезает один язык. Половина языков Земли не доживёт и до середины текущего века.
Это естественный процесс. Уходит время, когда каждое племя, а то и деревня, могло иметь свой язык и вполне комфортно жить с этим. Большие государства, самолёты и Интернет связывают людей в крупные общности. Им требуется понимать друг друга.
Разумеется, никого нельзя принудить говорить на исчезающем языке. Но, по крайней мере, спасти его можно, если зафиксировать этот язык в виде словарей, монографий и учебников. Чтобы, покинув быт человечества, он не ушёл из его памяти. Ведь каждый язык – это не только уникальное культурное достояние, но и предмет исследования.
Как возникли человеческие языки? Как они устроены? Что общего у всех языков, а чем они могут различаться? Эти вопросы волнуют мыслителей не первое столетие. И порой изучение речи полутора десятка человек из затерянного в джунглях поселения даёт уникальный исследовательский материал, которого не найдёшь в "больших" языках с их десятками и сотнями миллионов носителей и великой литературой.
Итак, редкие языки надо документировать. Но какими из них заняться в первую очередь? Ведь полевых лингвистов мало, очень мало. Их точно не хватит, чтобы описать все языки, которым грозит опасность вот-вот исчезнуть.
Этим вопросом и занялась команда Дэвиса. Учёные применили подход, который используется в биологии для выявления биологических видов, нуждающихся в защите.
Для этого биологи строят филогенетические деревья – диаграммы, которые показывают, в каком родстве виды состоят друг с другом. Это позволяет выявить виды, у которых меньше всего "живых родственников". Они и являются носителем самого уникального генетического материала. С учётом других факторов, таких как численность особей и темпы её изменения, и принимается решение о спасении вида.
Такой подход авторы решили применить в лингвистике. "Крупные, содержащие много элементов деревья видов изменили наше понимание того, как эволюционировала жизнь, и помогли сформировать приоритеты сохранения биоразнообразия, – говорит Дэвис. – Построение более обширных языковых деревьев даёт такую возможность и для сохранения языков, а также помогает лингвистам, антропологам и историкам".
"Высокая скорость исчезновения языков в сочетании с ограниченными ресурсами для их сохранения означает, что мы должны тщательно выбирать, на чём сосредоточить наши усилия, – добавляет соавтор статьи Макс Фаррелл (Max Farrell). – Чем более изолирован язык в своём генеалогическом древе, тем больше уникальной информации он содержит и в конечном итоге способствует лингвистическому разнообразию".
Этот заимствованный из биологии подход авторы применили к языкам австронезийской семьи, на которых говорят на островах, разбросанных по Юго-Восточной Азии и Тихому океану. Данные были взяты из публикаций предшественников и из онлайн-базы данных Ethnologue, содержащей информацию о более чем семи тысячах живых языков и диалектов.
Разумеется, охватить всю австронезийскую семью, насчитывающую более 1200 языков (и по этому параметру занимающую одно из первых мест в мире), было бы слишком масштабной задачей. Для "обкатки" метода исследователи выбрали 350 языков.
Для каждого из этих языков исследователи рассчитывали параметр, который в биологии сохранения (conservation biology) называется EDGE. Этот термин, в переводе с английского означающий "край", возникает из соединения двух аббревиатур. Дело в том, что он объединяет два ключевых параметра: эволюционную самобытность (evolutionary distinctiveness, ED) и глобальную угрозу (global endangerment, GE). Первый характеризует уникальность генов вида, а второй – вероятность его исчезновения. В работе авторов вместо уникальности генов вычислялась, конечно, уникальность лингвистической информации.
Первое место в этом печальном рейтинге занял кавалан (Kavalan), почти вымерший язык, коренной для Тайваня, где, как считается, и говорили на праязыке австронезийской семьи 4–6 тысячелетий назад. Следующие "призовые места" достались танибили (Tanibili), почти вымершему языку Соломоновых островов, а также языкам варопен (Waropen) и сенгсенг (Sengseng) из Новой Гвинеи.
Теперь созданный метод можно применять и к языкам других семей. Между прочим, на территории нашей страны тоже есть уникальные лингвистические реликты. Например, всего в нескольких деревнях по берегам Енисея и его притоков ныне помнят кетский язык. А ведь это один из немногих живых языков, доставшихся нам, как полагают лингвисты, от древнейшего населения Азии, ещё не слышавшего речи индоевропейской, алтайской и других современных семей.
К слову, "Вести.Наука" (nauka.vesti.ru) ранее писали об удивительном мире древних языков. Например, о родстве наречий народов Сибири и Америки. Писали мы и о языке, который нестандартным образом обрабатывается мозгом. А также о языке, который признали самым странным на Земле, и о том, почему в мире всё-таки так много наречий.
