Прогулки на свежем воздухе опасны для здоровья, если место прогулок — Кузьминский лесопарк Москвы. Там, под землей и под водой, захоронены тонны оружия, запрещенного Женевским соглашением от 1925 года. Боевые отравляющие вещества остались на юго-востоке столицы со времен Гражданской войны. А потом в Кузьминках проходили их испытания.
"Запретная зона". "Могильник, токсично". "Опасно для жизни". Грозные таблички, колючая проволока — всего в 30 минутах езды от центра столицы.
"Лес Жары" — этим красивым названием на карте Москвы обозначен секретный полигон, на котором полвека испытывали бактериологическое и химическое оружие массового поражения.
"Таких закопанных бочек на полигоне много, — разгребает осеннюю листву президент союза ''За химическую безопасность'', доктор химических наук Лев Фёдоров. — В документах они описаны: "гигантское количество химоружия". Это сотни тонн отравляющих веществ. В боевых условиях этого хватило бы, чтобы уничтожить какой-нибудь город!"
Эколог Лев Фёдоров утверждает: согласно документам из Государственного военного архива, сотни тонн "химической смерти" закопаны в Кузьминском парке.
"Доклад комиссии 1937 года маршалу Егорову: у озера 150 зарытых бочек со стойкими отравляющими веществами и нестойкими отравляющими веществами, 100 баллонов с отравляющими веществами, 150 артиллерийских химических снарядов", — зачитывает Лев Фёдоров строки официального документа.
1918 год, Гражданская война. Красной армии достался трофейный арсенал. 420 тысяч снарядов с боевыми отравляющими веществами. Под него и открыли химполигон в Кузьминках. В 1920 году Тухачевский травил восставших тамбовских крестьян ещё царским фосгеном. А уже в 1925 году в "Лесу Жары" испытывают советский иприт. Отравляющие вещества запрещены Женевской конвенцией. Но только в столице четыре завода ковали химическое оружие для мировой революции.
Иприт поражает кожу и глаза в капельно-жидком состоянии; вдыхание паров вызывает тяжёлые поражения дыхательных путей, человек покрывается язвами, слепнет и умирает от отёка лёгких.
Те самые газовые камеры сегодня — здание лаборатории. Здесь снаряды, мины, бомбы начиняли ипритными смесями и испытывали на собаках и лошадях. С 1931 по 1935 год — 6 тысяч опытов. После войны настала очередь зарина и зомана.
"Делались те же траншеи, блиндажи. Туда сажались, правда, вместо людей животные, всё это обкуривалось отравляющими веществами. А потом смотрели, что выжило, а что не выжило", — поясняет, как проводились испытания в Кузьминском лесу, сопредседатель Союза экологических общественных организаций Андрей Фролов.
Те самые блиндажи. Целы и клетки для подопытных животных. Военные ушли отсюда в 1962 году. Землю планировали отдать под жильё, но она оказалась заражённой. По данным военного института химзащиты, предельное содержание мышьяка в некоторых местах превышено в 550 раз. В таких керамических сосудах, по словам экспертов, хранили иприт и зарин. Кругом валяются бочки, из которых течёт ядовитая жижа. В воздухе — тяжёлый запах чеснока. Так пахнут разлагающиеся отравляющие вещества.
"Эти развалины хранят тайну биологического оружия: испытания на четырех козах боевой формы сибирской язвы было выполнено в 1926 году. Коз поместили вниз в подземелье, взорвали пакет со спорами сибирской язвы. И они (козы) сдохли в течение двух суток", — поясняет Лев Фёдоров.
Подтверждений этому много. Тут же в парке Институт экспериментальной ветеринарии разрабатывал бактериологическое оружие.
Эти фотографии сделаны в 2006 году блогерами-следопытами после того, как учёные покинули лабораторию. Образцы тканей животных, поражённых чумой, сапом, сибирской язвой. Андрей Фролов, в 90-х годах — чиновник Моссовета, входил в комиссию, обследовавшую скотомогильник при институте.
"Выяснилось, что оно загерметизировано, но не полностью. Если оно будет вскрыто или начнётся активное попадание в него воды и фильтрация вовне, эти споры сибирской язвы могут оказаться и на территории Москвы", — выносит он свой вердикт.
Но тот скотомогильник хотя бы состоит на учёте, а куда делось химическое оружие, копившееся на полигоне с 1918 по 1962 годы, неизвестно.
В тот единственный раз, когда здесь производились раскопки, осенью 1937 года из земли было извлечено около 7 тысяч химических мин, 800 артснарядов, 75 химических авиабомб, около 1 тысячи бочек иприта. Однако, как следует из доклада №000269 руководства химического управления на имя наркома обороны Ворошилова, всё это было просто перевезено в полевой отдел на полигон в Кузьминки, то есть из одного конца полигона в другой.
Остатки сверхсекретного 14 полевого отдела НИИ Химмаш мы обнаружили в самом центре "Леса Жары". И вот сюрприз: что-то в этих старых бункерах до сих пор охраняют пожилые сторожа.
- А чего вы с дубинкой-то?
"А это я работаю!" — отвечает сторож Виталий Иванов.
По данным эколога Льва Фёдорова, в парке как минимум девять захоронений отравляющих веществ. К примеру, в озере из 100 бочек иприта, упомянутых в письме маршала Егорова, были найдены лишь 24. Мы решили проверить эту информацию с помощью глубинного металлоискателя.
"Прибор орёт! Похоже на несколько крупных предметов недалеко друг от друга. Похоже на накиданные объекты размером с бочку, судя по глубине", — констатирует директор кладоискательной компании Олег Генералов.
Странное мёртвое дно — ни травинки, ни рыбки. Возле острова прибор зашкалило, будто он весь из бочек. Вторая точка — поляна из доклада 1937 года наркому обороны Ворошилову.
"Смотрите, бочка! Закопана давно, уже деревца растут. Что там внутри — непонятно, дальше копать опасно", — раскапывает одну из бочек Олег Генералов.
Дальше — слово за военными. Но пока ни одно ведомство, гражданское или военное, куда мы обращались за комментариями по поводу химического леса в Кузьминках, не откликнулось.
