Отметили очередную годовщину Победы. Самый важный наш праздник, и государственный, и народный, и официальный, и семейный – больше и нет у нас таких. Праздник радостный и горький, и этим он тоже уникален. В каждой семье свои трагедии, свои безвозвратные потери. Каждая семья может встать со своей фотографией, а то и не с одной, в ряды Бессмертного полка.
Но есть такие семьи, и их много, очень много, где родной человек воевал и не вернулся с фронта, но вроде как и не погиб за Родину. И жена его – сейчас уж и их не осталось никого – так и не стала вдовой героя, и дети не могли и не могут гордиться отцом, а то и вовсе их жизнь оказалась переломана.
Я говорю о так называемых пропавших без вести. Оценки их численности не имеется. Единой статистики на этот счет нет. Но в любом случае речь идет о миллионах наших соотечественников, чьи судьбы нам неизвестны.
Эти люди – официально не погибшие, а без вести пропавшие – с самого начала были отвергнуты государством. И отвергаются до сих пор. В войну и после нее, долгие годы в каждом без вести пропавшем подозревался изменник Родины. Не сбежал ли он с фронта и не прячется ли где до сих пор, под чужим именем у нас, или за рубежом. Но таких-то было немного. А вот не сдался ли он в плен?
У нас к нашим солдатам и офицерам, оказавшимся в плену, отношение было свирепое, зверское. И неважно даже, ранен ли ты был, в сознании ли, мог ли сопротивляться. Сдался в плен – изменник Родины. Был знаменитый приказ 270 Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии, подписанный Сталиным, от 16 августа 1941 года. Согласно этому приказу командиры и политработники, сдающихся в плен врагу, подлежат расстрелу на месте, а семьи их –"подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров".
С рядовыми красноармейцами, сдающимися в плен, в приказе было не так круто. Т.е. их тоже следовало –"уничтожать всеми средствами, как наземными, так и воздушными". Но семьи предписывалось все же не арестовывать, а всего лишь лишать государственного пособия и помощи. Тут надо пояснить. Во время войны лишить семью государственного пособия значило обречь ее на голодную смерть. Даже арест был, вероятно, более гуманен. И еще одно пояснение. По свежим оценкам Министерства обороны РФ, за годы Великой Отечественной войны во вражеском плену побывало 4,5 млн советских военнослужащих.
Только к концу 1941 года в плену было более 3 миллионов.
Практически вся наша кадровая армия, встретившая врага, либо погибла, либо оказалась в плену. А ведь был еще страшный 42-й, Харьковский котел. Немецкие документы дают цифру – 5 млн советских военнопленных к маю 44-го. Что, все изменники?
Страшно было оказаться в плену. Знать, что от тебя отказалась твоя страна. Знать, что твоя семья оплевана и без куска хлеба.
Но из плена, если ты сильный, и если сильно повезет, можно вернуться. И возвращались. И сидели потом в ГУЛАГе. И там выживали. Страшная судьба. Но еще страшнее, еще несправедливее, еще несчастливее было неудачно пасть на поле боя. Потому что солдат на той великой войне обязан был погибнуть так, чтобы видели боевые товарищи, а еще лучше – отцы-командиры. И чтобы похоронили, сохранив документы. Иначе кто тебя знает, куда ты делся? А на войне, особенно при отступлении, да не только, не всегда была такая удачная возможность – правильно помереть, и чтоб свои похоронили. И чтобы пришла тебе домой стандартная похоронка –"ваш муж, сын, отец пал смертью храбрых". Страшная бумага, не дай Бог, но она давала право жене учтенного погибшего фронтовика, его детям на гордость и государственное пособие. А те, у кого не было такой бумаги, не на что права не имели.
У Александра Твардовского в его солдатской поэме "Василий Теркин" есть знаменитые строки:
Кому память, кому слава,
Кому – темная вода,
Ни приметы, ни следа
Это про – легендарное форсирование Днепра. Мой отец форсировал Днепр в декабре 43-го. Ему повезло. Ну, и мне, конечно, а то бы меня не было. Плот, на котором был он, и его артиллерийский расчет, и его пушка, доплыли до того берега. Он получил орден Красной Звезды. А тем, кто был справа, слева, не повезло. Они утонули, и им не достались ордена. Им досталась темная вода. И далеко не на всех потом пришли похоронки.
Иногда приходило письмо: "Ваш … такой-то без вести пропал". А чаще ничего не приходило. Неизвестность. Не похороненные и не оплаканные, не живые и не мертвые. И страшное государственное подозрение. Не предатель ли?
С этим жили десятилетия. Ждали, искали, старели. А миллионы павших солдат государство все не признавало отдавшими жизнь за родину. Потом еще одна причина появилась, уже простая. Вопрос-то финансовый. Признавать – значит деньги платить. А это кому охота. И на учтенных ветеранов не хватает. А тут – не пойми кто. Пусть лучше и дальше будут не живыми, не мертвыми.
Семьям без вести пропавших только надпись на могиле Неизвестного солдата дает утешение. Потому что там написано: "Имя твое неизвестно. Подвиг твой бессмертен".
