В прошлом месяце, когда Борис Джонсон и новый президент Еврокомиссии Урсула фон дер Лайен встретились на Даунинг-стрит, они сразу согласились с одной вещью: пришло время прекратить вражду и злословие, характерные для первого раунда переговоров о Brexit. Премьер-министр подчеркнул, что Великобритания хочет стать близким другом и союзником ЕС.
Прошло несколько недель, и битвы из-за Brexit возродились с былой силой. Обе стороны далеки друг от друга. И многие дипломаты считают, что остается большая вероятность краха переговоров. Одно государство-член уже строит планы, опираясь на центральное предположение, что к декабрю, крайнему сроку, сделка заключена не будет. Со своей стороны, Даунинг-стрит № 10 готовится к тому, что переговоры прекратятся раньше, чем ожидалось. И весь этот настрой сохраняется еще до того как начались переговоры.
Великобритания не намерена продавать свой суверенитет в рамках торгового соглашения с ЕС, заявил в четверг парламенту старший министр Майкл Гове.
«В конце переходного периода, 31 декабря, Соединенное Королевство полностью восстановит свою экономическую и политическую независимость. Нам нужны наилучшие торговые отношения с ЕС, но при заключении сделки мы не намерены продавать свой суверенитет», — сказал он.
Что касается № 10, весь смысл Brexit в том, чтобы Великобритания могла освободиться от директив ЕС. Однако первое, что она должна обсудить, это так называемое «ровное игровое поле». Брюссель непреклонен: если Великобритания не представит длинный список обязательств относительно своего будущего поведения, переговоры не продолжатся. № 10 отвечает, что это нелепость, и что переговоры на таких условиях невозможны.
То, что хочет Борис Джонсон от ЕС, сильно отличается от того, что требовала Тереза Мэй. Мэй была полна решимости избежать — или, по крайней мере, минимизировать — трения на границе. Она предложила условия сделки, в которой Великобритания наполовину останется на едином рынке и в Таможенном союзе. Это было бы «книгой общих правил», регулирующей производство и сельское хозяйство. Это то, из-за чего Джонсон подал в отставку, заявив, что Великобритания «движется к статусу колонии».
Джонсон не требует беспроблемной торговли. Он хотел бы заключить соглашение о свободной торговле с ЕС, пусть и с тарифами и квотами, максимально приближенными к нулю. Он был бы доволен стандартным соглашением о свободной торговле, где в «равное игровое поле» входило общее соглашение не снижать занятость на рынке труда и экологические стандарты, чтобы получить торговое преимущество. Он отмечает, что у Великобритании уже более высокие стандарты, чем требует ЕС во многих областях, и что его правительство намерено поднять их еще больше.
Но определение ЕС «ровного игрового поля» — это еще не все. В переговорном мандате говорится, что стандарты ЕС станут отправной точкой в том, что касается субсидий для борющихся компаний, занятости и зеленой повестки дня. № 10 протестует, заявляя, что у ЕС не было таких квазиимперских запросов, когда он соглашался на торговую сделку с Канадой и Японией. ЕС отвечает, что эти условия можно считать подходящими, так как экономики Великобритании и ЕС тесно переплетены. Другими словами: Великобритания слишком близкий член, чтобы давать ей такую свободу.
Для сэра Дэвида Фроста, главного переговорщика Бориса Джонсона, это говорит о том, что ЕС все еще пытается смириться с самим фактом Brexit. Недавно он заявил, что ЕС должен «был осознать это по-настоящему, а не просто сказать, что географически страны Европы могут быть независимыми друг от друга». Влиятельные фигуры со стороны ЕС высмеивают саму идею того, что Великобритания может «обрести суверенитет и при этом сохранить равные права». По мнению ЕС, в торговых переговорах размер — это все. По тем же причинам Соединенное Королевство пострадает от Brexit, когда речь зайдет о торговле.
Стратегия ЕС состоит в том, чтобы заявлять, что если британцы подпишут сделку, ЕС сделает все возможное, чтобы ослабить трения на границах. Это будет наиболее легким исходом. Но если соглашение не будет заключено, они проведут самые строгие процедуры в отношении границ.
Многих в правительстве озадачивает то, что ЕС искренне полагает, что это сработает. Во-первых, Борис Джонсон не просто возглавляет правительство Брексита; его основное убеждение состоит в том, что весь смысл выхода из ЕС в том, чтобы действовать по-другому. Каждый член правительственного комитета по переговорам проводил кампанию за выход из ЕС, и считает, что Великобритания должна отвечать за свои собственные правила и положения. Чем больше ЕС стремится привязать Великобританию, тем больше последняя убеждается в преимуществах дивергенции.
Также нужно рассмотреть мнение большинства Тори в 80 голосов. Если обе стороны решат принять меры, действующие по принципу «око за око», это причинит боль потребителям и экономике в целом. Но Борису Джонсону не придется вновь столкнуться с избирателями до 2024 года. Почти все остальные европейские лидеры будут переизбраны до этого времени. Им придется заплатить цену за этот экономический спад задолго до того, как ему придется пройти через это. Это одна из причин, по которой № 10 считает, что ЕС не выполнит угрозы.
Великобритания и ЕС также спорят о вещах, которые теоретически уже были согласованы. Есть противоречивые определения ирландского протокола, который должен быть реализован к концу года. ЕС и ирландское правительство уже гневно предупредили, что если они думают, что Великобритания отказывается от этого соглашения, то торговые переговоры потерпят крах. Но перестановка, в результате которой Джеффри Кокса сменил на посту генерального прокурора Суэлла Браверман, а Брэндон Льюис вступил в должность министра по делам Северной Ирландии, заставляет предположить, что правительство займет агрессивный подход по этому вопросу.
Конец года также вызывает раздражение. ЕС считает, что Великобритания пытается использовать этот крайний срок, чтобы заставить пойти на уступки, а французы уже отвергают это как форму «шантажа». Борис Джонсон, напротив, считает, что ЕС игнорирует тот факт, что он согласился на попытку заключить сделку к 31 декабря в политической декларации. Одним из его первых действий после переизбрания стало повторение строки из предвыборной кампании о том, что срок не будет продлен.
Европейская сторона обижена на предложения Великобритании по иммиграции, которые не отдают предпочтений гражданам ЕС. Они считают, что это лишено смысла, но только не в случае Великобритании, где проживает больше индусов, чем граждан любой страны ЕС.
Есть еще один способ взглянуть на предложения по иммиграции. Создав иммиграционную систему, которая не делает различий между гражданами ЕС и остальным миром, Великобритания дала понять, что если ЕС хочет предпочтений для своих граждан, то он должен предложить что-либо взамен. Природа новой системы означает, что гражданам ЕС в рамках торговой сделки может быть предложен преференциальный режим без потери контроля над иммиграционной политикой со стороны Великобритании.
ЕС и Великобритания уже готовятся к ряду вспыльчивых первых встреч. Но, как это ни парадоксально, тем, кто хочет заключить сделку, следует настраиваться на ссору раньше, чем можно было бы предположить. Обе стороны должны избавиться от этого в своих системах и понять, что другая сторона серьезно относится к своей позиции, прежде чем они начнут переговоры должным образом.
Сейчас создается впечатление отчаяния относительно перспектив сделки, даже среди тех, кто обычно занимает оптимистичную точку зрения. Великобритания может дать понять, что, несмотря на то, что она не будет следовать правилам ЕС, она будет поддерживать свои и без того высокие стандарты. Великобритания превышает требования ЕС по минимальной заработной плате, правам на отпуск, декретному отпуску и многим другим. Что касается окружающей среды, обещание достичь «чистого нуля» к 2050 году было принято за несколько месяцев до того, как ЕС заявил, что сделает то же самое. Великобритания может взять на себя обязательство не отказываться от всего этого — и согласиться с тем, что, если это произойдет, ЕС ответит введением тарифов и квот.
Но когда министры Тори говорят о возможностях Brexit, они говорят о способности отклоняться от правил ЕС. Желание Великобритании превратиться в высокотехнологичный центр означает, что, когда речь зайдет о защите данных, она захочет отклониться от громоздкого режима GDPR ЕС.
Ни одна страна еще не выходила из ЕС. В последнее время ни одна торговая сделка не заключалась с тем, чтобы ставить барьеры, а не снимать их. Поэтому неудивительно, что переговоры начинаются с неуверенного и эмоционального настроя. Но реальная политика касается обеих сторон. Если переговоры потерпят неудачу, будут серьезные последствия — и не только для торговли. Союз между ЕС и Великобританией имеет смысл для обеих сторон. Просто нельзя думать, что две стороны, вовлеченные в экономическое противостояние, останутся самыми близкими союзниками по иностранным вопросам и вопросам безопасности.
Правительство Великобритании верит в преимущества дивергенции и имеет стабильное парламентское большинство, собирается предпринять гораздо более надежный подход к этим переговорам, чем правительство Мэй. ЕС должен это оценить. Но, прежде всего, обеим сторонам следует помнить, что невозможность заключить сделку обернулась бы грандиозной неудачей государственного управления.
