На телеканале "Россия 1" состоялся показ нового сериала "Екатерина" режиссеров Александра Баранова и Рамиля Сабитова. Это костюмированная историческая драма о любви, мечтах и борьбе за престол принцессы Софии Фредерики, будущей российской императрицы Екатерины. Сразу после окончания фильма актриса Юлия Ауг, сыгравшая в картине императрицу Елизавету, рассказала о том, какой на самом деле была ее героиня и почему она оказалась на троне. А также поделилась секретами режиссерского мастерства и умения оказаться выше любой ситуации, которое всегда было присуще Елизавете Петровне.
- Юлия, мы с вами говорим об исторической драме. А вы любите русскую историю?
- Мне нравится вся история, как самая неточная наука. Неточная потому, что каждая новая книга, написанная ученым, изменяет ее. Конечно, мне очень интересна история, но не могу сказать, что я изучала елизаветинскую эпоху. Скорее я много читала о XIV веке: мне было интересно, что происходило на Руси в то время, когда Сергий Радонежский основывал монастыри и обители.
- А почему именно этот период?
- После того, что я нашла из литературы и что увидела, проехав по монастырям, у меня создалось ощущение, что у нас вымаран из истории целый пласт. Это касается монашества. Особенно, воинского монашества, существовавшего в Российском государстве, как и в Европе существовали воинские ордена. Но, если в Европе вся информация открыта, у нас, мало того, что Иван Грозный заменил воинов-монахов опричниной, знание о них было вырвано из исторической памяти. А ведь практически все монастыри, обустроенные Сергием Радонежским, были крепостями, а монахи имели возможность защитить обители, не имея никакого войска. Когда на них нападал враг, монахи бились как воины.
- Зная, что вы имеет второе образование – режиссерское – не могу не спросить, если вы это изучили, вам не захотелось снять фильм о той эпохе?
- Я пишу сценарий. Отчасти поэтому я и изучала историю.
- Будем ждать. А пока давайте все же вернемся к "Екатерине" и вашей Елизавете. Небольшого роста, не то, чтобы яркая красавица, не слишком обаятельная, но иногда милая и очень одинокая, поэтому недоверчивая. Женщина властная, умеющая тихим голосом говорить так, что окружающим становилось страшно — это ваша Елизавета. Вы нашли ответ, как такая женщина сумела не только стать императрицей, но и удержаться на троне? На это ведь тоже умение необходимо.
- Наверное, это самое большое умение – удержаться. Потому что прийти было легче. Тем более, что она не сама пришла, а ее привели. На самом деле она была очень жестким человеком. И, несмотря на то, что при ее правлении не было совершено ни одной смертной казни, если кто-то осмеливался идти против нее, этот человек был наказан, забыт, он мог оказаться в остроге, в ссылке. Словом, ничего хорошего его не ждало.
- Женщина, владеющая жизнями, повелевающая самыми умными мужчинами отечества. Такая роль накладывает отпечаток? Кого было больше на экране: вас лично, Елизаветы, актрисы?
- В результате произошла мимикрия. Сначала я читала про Елизавету и ее время, пытаясь понять, как же она стала императрицей, не желая и не готовясь к этому. Ведь с самого ее детства было понятно, что императрицей она не будет, и она прекрасно обходилась без трона, мечтала выйти замуж, учила языки, танцы, умела играть на музыкальных инструментах, сочиняла стихи, песни, безумного любила балы-маскарады. Неожиданно, в достаточно молодом возрасте в ее руках оказалась огромная власть. Прочитав все это о Елизавете, я подумала, что, наверное, в подобных ситуациях срабатывает такая замечательная вещь, как азарт: ты молод, перед тобой огромная держава, и ты можешь не только ее сохранить (ведь она очень настойчиво и упрямо продвигала дело отца, не вводя никаких модернизаций), но и расширить. У тебя есть невероятный азарт молодости, а в твоих руках оказалось большое дело, которые ты в состоянии сделать. Мне кажется, что с этого все началось. И все прекрасные мужчины, ее окружавшие, я полагаю, были в таком же кайфе от того, что в их руках оказалась огромная держава, которую они могут сохранить и приумножить. И какое-то время все держалось на этом невероятном юношеском азарте. Потом было сложнее. Потом надо было придумывать, с кем дружить, с кем не дружить, кого убрать с политической сцены, для того, чтобы продолжать существовать России. И со мной произошла какая-то странная вещь: я понимала, что, входя в эту работу, я начинаю меняться даже физически. У меня и голос начал меняться, и взгляд стал другим. Происходила мимикрия образа: персонаж прирастал как кожа.
- Вот! Не случайно в какой-то момент появилось ощущение, что вы друг от друга неотделимы. Что, несмотря на все сложности характера личности, на все ее неблаговидные поступки, Елизавета вам нравится.
- Конечно, она мне нравится. Любой актер должен быть адвокатом своего персонажа. Думаю, что если бы я и Гитлера играла, я нашла бы в нем какие-то черты, за которые я бы стала "адвокатом дьявола".
- Вы сейчас как актриса отвечаете. Но мне-то кажется, что вам самой, Юлии Ауг, Елизавета стала нравиться.
- Безусловно, она мне нравится. Она совершенно искренне любила и совершенно искренне хотела быть с любимым человеком. И был такой период, когда она действительно была готова оставить престол и остаться с графом Разумовским. Но она не смогла себе этого позволить. Узнав об этом, я испытала огромную нежность к Елизавете.
- Кринолины, платья в пол, жесткие корсеты. Вам эта одежда привычна – вы играли в костюмных спектаклях с первых дней попадания в театральную труппу. Такая одежда "выстраивает" женщину? Современную женщину?
- Конечно. Любая одежда выстраивает женщину. Особенно, если это платье, да еще сложносочиненное. И даже в современном мире. Если ты не носишь широкие размахайки, широкие брюки, кофты, в которые ты можешь завернуться, укутаться, а это достаточно сложного кроя платье, и в нем надо себя держать, ты должен понимать, как ты садишься, как ты идешь… И это касается не только платьев. Вчера была репетиция в костюмах – я же ставлю "Горькие слеза Петры Фон Кант" Райнера Вернера Фассбиндера в ТЮЗе Красноярска. И у меня девочки носят очень красивые сюртуки. Вот они садятся на стулья и еще 28 раз фалды поправляют. Я им объясняю: "Так нельзя! Девчонки, вы должны одним движением, причем незаметным, отводить эти фалды и садиться. А когда ты села, больше ничего на себе не поправляешь". Одежда диктует пластику. Она диктует каждое твое движение. И, соответственно, она сразу же говорит о том, какого ты происхождения. На самом деле одежда – это еще одна кожа. И с помощью одежды можно говорить с миром, подавая ему очень точный сигнал.
- Вы упомянули о том, что пишите сценарий. Не могу не спросить, зачем вы пошли получать второе образование? К тому времени, как вы решили учиться на режиссера, у вас было, что называется, "все хорошо". Известность, интересные роли в театре. А вы садитесь за парту.
- На тот момент, когда я пошла учиться на режиссера, на самом деле ничего "хорошо" не было. Я жила в Питере, играла в ТЮЗе. Но, несмотря на то, что у меня были роли в театре, и каждый год я играла новую главную роль, а то и две, меня не отпускало ощущение некой внутренней остановки. Ощущение, что я прекратила движение. Хорошо. Я сыграю еще и еще. И эту роль я, возможно, сделаю лучше, чем предыдущую. Но внутреннее движение, когда ты развиваешься, когда понимаешь, что ты идешь вперед по своему собственному пути, исчезло. Поэтому я прожила очень сложные три года, прежде, чем решиться поехать поступать в Москву. И сейчас я всегда говорю дочери: "Полина, если ты начинаешь чувствовать, что тебе дискомфортно в том месте, где ты находишься, уходи сразу. Не имеет значения, куда. Уходить надо не куда-то, а откуда. Чем дольше ты находишься в дискомфортном месте, тем больше ты себя уничтожаешь".
Я приняла решения, поехала поступать на режиссуру, и мой путь начался снова, но я 8 лет не играла в театре. Когда меня Кирилл Серебрянников позвал в "Идиотов", между моим последним выходом на сцену и возвращение у него, прошло 8 лет. У меня был период, когда я не снималась в кино. Я занималась только режиссурой – ездила, ставила спектакли в провинции.
- То, что я сейчас скажу, это не в обиду режиссерам, с которыми вы работали. Скорее, комплимент вашему профессионализму. Но ваше "неразвитие" скорее их вина. Вам не предлагали тех ролей, где вы бы могли развиваться. Больше того, поскольку вы действительно хорошо играете, они не видели, не понимали, чего еще можно от вас требовать.
- Это действительно была проблема режиссеров, потому что мне было невероятно скучно с ними. Все, что они мне предлагали (и это не только роли, а как актрисе), я знала, как надо делать. За что я невероятно люблю Кирилла Серебрянникова, он постоянно выводит меня из зоны комфорта. И сколько бы еще спектаклей он не предложил мне сделать вместе, я всегда соглашусь. При том соглашусь на любую роль, потому что я совершенно точно знаю, что я никогда не буду знать, как это делать.
Это "скучно", конечно, было самым главным. Оно же стало толчком уйти в режиссуру. Последний спектакль в ТЮЗе был Геннадия Тростяницкого "Портрет Гоголя". Главную роль, Черткова, играл Борис Ивушин, а остальные девять человек играли все остальное, причем как такового распределения не было. И я себе отхватила 5 ролей, включая мужские, женские, старух, прибалтийских немок, именно потому, что я не знала, как это делается, и мне было невероятно интересно. Но отлично отдавала себе отчет, что Геннадий Рафаилович – это интересно, а последний раз до него "интересно" было 6 лет назад. Поэтому мне самой придумывать интереснее.
- А давайте как раз о "самой придумывать". К интервью, даже с любимыми и известными актерами, все равно готовишься. И тут я для себя открыла, что вы — автор клипов для группы "25/17". Мало того, что я не знала о существовании этой группы, вот и о вас узнала нечто новое. Это тоже для того, чтобы "развиваться" и чтобы "интересно"?
- Конечно. А в том, что вы не знали о них, нет ничего удивительного. У нас оказался довольно сильно разделен контент. У нас есть люди, которые смотрят телевизор и слушают радио. А есть те, кто не смотрят телевизор и не слушают радио, но у них постоянно включены некие каналы в интернете, где они смотрят новые клипы, слушают новых исполнителей. И для того, чтобы быть популярным, совершенно необязательно попадать в горячие ротации на радио. Та же неротационная группа "25/17" обладает невероятной популярностью в своем срезе. Я была у них на концерте в "Главклубе" 7 ноября – это как в лучшие времена на "Алисе". В клуб невозможно было попасть, он был полностью забит. А познакомились мы с ними очень интересно. Мой педагог по сценической речи Марина Перелешина занималась с одним из ребят – Антоном Завьяловым (Антом). Занимались они примерно год, когда у группы возникла необходимость сделать клип на песню "Звезда", но на тот момент у них совсем не было денег. И Марина сказала: "Я приведу вам хорошего режиссера. Думаю, вы договоритесь". Мы ужасно волновались. Я волновалась, рассказывая, каким я вижу клип, и как его надо снимать, потому что я никогда не снимала их. А Андрей Бледный (лидер группы) волновался, потому что слушал и понимал, что я не снимала клипы. Единственное, что нас сближало, мы оба хотели добиться достоверности существования в кадре, ощущение подглядывания. А это то, что, как мне кажется, я умею делать.
- Не могу не задать вам вопрос почти личный. Совсем недавно вы выпустили в социальные сети очень подробный рассказ о вашей беременности и о том, как появилась на свет ваша дочь Полина. Как артист, вы даже лучше меня знаете, что такое социальные сети, какие там люди, что они могут принести вам очень много боли. Зачем вы впустили их в свою жизнь?
- Поступить так — самая лучшая защита. Если бы какое-то желтое издание само что-то откопало, они начали бы что-то додумывать, задавать вопросы, а я стала бы на них отвечать. И в результате вышло бы значительно хуже, чем когда я выпустила мой рассказ. Достаточно честный, практически документально написанный. Мне вообще кажется, что чем больше я могу сама о себе в сети рассказать каких-то вещей, тем менее я уязвима.
- Но люди все равно скажут разное. Вас это не задевает?
- Нет. Если бы меня это задевало, я бы не стала ни режиссером, ни актрисой.
- А у вас есть рецепт, как научиться тому, чтобы подобное не задевало?
- Я внутренне представляю, что я прохожу мимо. Я не задерживаюсь, просто прохожу.
