У нас давно так много не говорили об Украине, как в последние недели. Конец ноября – время "Ч", когда Киев, как все ожидают, подпишет Соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Скучный юридический фолиант мало кто осилит полностью, но политический смысл понятен. Украина готова признать нормативную базу, которая в перспективе – пока что бесконечно далекой – позволит ей претендовать на членство в ЕС. Ну и, соответственно, перекрывает ей дорогу в другое интеграционное объединение – Таможенный союз, где создаются свои нормы и правила.
О том, что проиграет, а что обретет Киев, сделав вожделенный "европейский выбор", – разговор особый. В конце концов, это дело украинцев, им и решать. Хорошо бы, конечно, чтобы решение принималось на основании трезвого расчета, а не политических лозунгов, но суверенные нации на то и существуют, чтобы вести себя так, как считают нужным. А потом либо пожинать заслуженные плоды, либо сокрушаться об утраченных возможностях.
Нам важнее другое – как относиться к Украине, сделавшей выбор не в нашу пользу?
Распад Советского Союза превратил условную границу между поистине братскими народами в линию размежевания, по обе стороны которой началось строительство новых государств. В исходной точке очень похожих, но постепенно расходившихся в разные стороны. Когда-то казалось, что разделение не может быть всерьез – слишком мы близки. Со временем разговоры о кубометрах, пошлинах, тарифах и нормах прибыли оттесняли все глубже на второй план ощущение уникальной культурно-исторической и религиозной общности. А азарт конкуренции с Западом, который не прочь поживиться советским геополитическим наследством, превратил бесконечную "битву за Украину" в самоцель.
История бывших империй доказывает одно – бесполезно оглядываться назад, но нельзя терять веру в будущее. Многие проходили схожие стадии – от острого чувства утраты и желания вернуть исконное до политической индифферентности и, напротив, стремления дистанцироваться от минувшего достояния. Удачные исходы – это когда вне зависимости от расстановки политических интересов народы, входившие в некую общность, продолжают и после всех пертурбаций ощущать взаимное притяжение. Конъюнктура меняется, а культурная база остается, если, конечно, сознательно или неосознанно ее не разрушать.
На протяжении двадцати с лишним лет в российско-украинских отношениях доминировала недосказанность – мы воспринимали друг друга как разные, но как будто бы не совсем иностранные государства. Рано или поздно должна наступить ясность, и вот она наступает. За ней непременно последуют изменения, как минимум, в экономической модели взаимодействия. И это нормально, поскольку табачок врозь даже у самых близких друзей. Главное не превращать естественный процесс в способ наказания соседа за нелояльность. В вине, молоке или шоколаде при желании практически всегда можно выявить неправильную бактерию. Но чувство краткосрочного удовлетворения чревато долгосрочным подрывом доверия – не на политическом, на человеческом уровне. А человеческое доверие и симпатии – единственный актив, который остается, и только на нем потом, когда обстоятельства вновь изменятся, можно заново строить политические и экономические институты.
Россия – огромная и мощная страна. И, конечно, мы проживем без Украины, как и без практически всех республик, входивших в СССР. Тем более, что соображения, по которым цари и генсеки всегда стремились расширять границы, в XXI веке уже не так актуальны – не буферные зоны служат гарантией безопасности.
Но помимо голого прагматизма нужно что-то еще. Национальная идентичность России, способная устоять перед штормовыми порывами глобализации, не станет прочнее от размежевания со странами, традиционно относившимися к нашему ареалу. У России нет и не будет стран более близких в историческом, культурном, религиозном плане, чем Украина, Белоруссия, Молдавия, Грузия, Армения… Они делают разный политический выбор, и это их право. Но выбор России должен быть в пользу сохранения с ними духовной близости. Иначе легко обнаружить себя в самодостаточном, но унылом одиночестве.
