В Послании Федеральному Собранию Владимир Путин, пожалуй, впервые четко и однозначно сформулировал философию, которым руководствуется российское государство — консерватизм. Новостью это назвать трудно — и более ранние программные выступления президента, и вся логика действий Кремля всегда свидетельствовали: именно такая школа мысли наиболее близка российскому руководству.
На сей раз глава государства просто разъяснил, что он под этим понимает, процитировав Бердяева. Консерватизм препятствует не движению вперед, а движению назад — к «хаотической тьме», к «первобытному состоянию». Владимир Путин очень не любит хаоса, о чем не раз говорил и писал раньше. Вот и теперь он провел четкую границу: «либо скатываться к дальнейшему размыванию основ миропорядка, к торжеству права силы, к кулачному праву, к умножению хаоса, либо коллективно принимать ответственные решения».
Можно вспомнить его статью «Россия в меняющемся мире», опубликованную в феврале 2012 года, накануне президентских выборов. Ее пафос в описании окружающего мира сводится к известному медицинскому постулату: не навреди. По сути, Путин обращался к ведущим западным странам, прежде всего к США, с недоуменным вопросом: что вы делаете? Почему любой крупный шаг — от вмешательств в региональные конфликты и попыток продвижения демократии до такого масштабного начинания как единая европейская валюта — разрушает остатки принципов, на которых базировалось мироустройство? Создает всем новую головную боль. Усугубляет проблемы.
Российский президент — сознательно или интуитивно — исходит из представления о том, что перемены сегодня только к худшему. Прогресс, с его точки зрения, не самоценен, а должен служить средством укрепления устойчивых основ развития. Если же он ведет к обратному результату — зачем такой прогресс? И кто вообще сказал, что это прогресс?
Критиковать прежние подходы к международным отношениям и мировым делам есть за что, некоторые представления устарели, отчасти утратили эффективность в современных условиях. Они, надо признать, действительно кардинально изменились. Но проблема в том, что на смену ничего не приходит. Точнее, то, чем стараются заменить старые добрые принципы, не создает каркаса, а только приводит к все менее четким, размытым трактовкам. А значит к неизбежному произволу, следовательно – хаосу.
Упор на традиции, который уже давно звучит в речах президента, и снова подчеркнут в послании, — понятное стремление найти хоть какую-то опору. Консерватизм, по определению, противопоставлен идее универсального мира, каждая нация и культура уникальна и, прежде всего, ценит собственную самобытность. Отсюда вполне логичным — не только по геополитическим или экономическим причинам — выглядит поворот к Азии, который Путин провозгласил еще раз. Более того, назвал подъем Сибири и Дальнего Востока «нашим национальным приоритетом на весь XXI век». Тихоокеанский регион — пожалуй, единственный сегодня, который, активно участвуя в глобальных процессах, будучи их частью, сохраняет собственную культурную традицию. Именно такое сочетание современной экономики и технологий с мировоззрением, уходящим корнями в историю нации и не меняющим своих приоритетов, вероятно, и является целью России, как ее видит Владимир Путин.
Внутриполитическая часть послания — подчеркнуто деловая, предметная. А вот во внешнеполитическом разделе содержится серьезная заявка. Из слов Путина вытекает: страна фактически претендует на то, чтобы представлять в мировой политике определенную систему взглядов, противопоставленную тем, что еще недавно безоговорочно доминировали. Это заметная перемена, ведь до сих пор политика России была подчеркнуто и заведомо неидеологична. Высшей целью и ценностью внешней политики считался прагматизм. Идеология — вещь обоюдоострая и обязывающая. Однако в мире, где образы и представления явно играют определяющую роль, страна, претендующая на ведущую позицию, не может обойтись голым меркантилизмом. Или просто отрицанием чужих идей. Придется выдвигать альтернативу.
