Принадлежащая перу барона де Кубертена ода "О спорт, ты — мир!" 12 июня в Варшаве оправдалась не в полной мере. После нескольких дней разминок, сопровождавшихся отдельными стычками, 12-го, накануне матча Россия — Польша, на русских болельщиков, которые санкционированным маршем шли к стадиону, напали болельщики польские. Полиция, охранявшая шествие, действовала жестко. Против нападавших были применены спецсредства — водометы и предупредительная стрельба в воздух. Ожесточенные польские болельщики проклинали своих полицейских, называя их, это в сильно смягченном переводе, "русскими проститутками". Дело было жарким, по его итогам были задержаны 136 человек, из них 13 — русских болельщиков, остальные — польские.
Многие сомневались, стоит ли вообще идти на стадион стройными рядами и дразнить местную публику, но задним числом выяснилось, что стоит, потому что была полицейская охрана. А индивидуалисты, направлявшиеся на стадион в одиночном порядке и без охраны, рисковали сильнее. Были случаи нападения и на таких.
Все это не просто прискорбно и неприятно, но сильно ставит под вопрос одно из важных оправданий для большого коммерческого спорта, к которому футбольные чемпионаты, несомненно, относятся.
То, что большинство традиционных видов спорта восходят к военным состязаниям и военным играм, общеизвестно. Столь же известно, что замечательный расцвет большого спорта, случившийся во второй половине XX века, отчасти, конечно, связан с коммерциализацией, но в еще большей степени и при этом еще раньше он был связан с тем, что оказался удачной заменой войне. По крайней мере, в смысле психологическом. Спортивные состязания и сопереживание своей команде, боление за нее — это успешная сублимация чувства агрессии, соперничества, победного превосходства и так далее. Где-то же должен быть клапан для выпуска таких эмоций, и он был найден. У спорта в принципе та же мотивация, что и у войны: "Ища себе чести, а князю — славы", но только бескровная.
Разница же в том, что при военном соперничестве державы ежедневно сокращают численность своего молодого мужского населения на несколько тысяч человек, а при спортивном, например, футбольном, всего лишь два десятка молодых мужчин бегают на арене за мячиком, и все живы, все здоровы. Ну, разве что, какого-нибудь нападающего подкуют или какому-нибудь болельщику лицо разобьют. С войной все равно не сравнишь.
Оно было бы совсем прекрасно, если бы спорт только стравливал давление, превращая межнациональные противоречия в бурю футбольных эмоций. Эта буря с шумом и свистом уходила бы в воздух и наступало бы успокоение.
Но в таких случаях всегда есть риск, что спортивные эмоции могут перейти известный предел и вместо того, чтобы сублимировать конфликты, выпуская их в воздух в виде безвредного пара, могут сами эти конфликты разжигать и провоцировать.
В начале 70-х, то есть за 20 лет до начала ожесточенной войны в уже бывшей Югославии, в хорватском Сплите состоялся футбольный матч между приехавшей сербской и местной хорватской командами. Победили сербы, после чего разразились беспорядки с насилием, криками "Серба на вербу!" и попытками столкнуть с набережной в море автобус с сербской командой. Застарелая вражда оказалась живее всех живых.
Это к тому, что сублимация — дело хорошее и полезное, но, как показывает опыт, иногда она дает сбой, и самым неприятным образом.
