В работе Петербургского экономического форума, проходившего в северной столице с 21 по 23 июня, принял участие министр иностранных дел России Сергей Лавров. В интервью "России 24" он прокомментировал высказывания экспертов о том, что Россия теряет свои позиции на политической и экономической арене.
- Сергей Викторович, здравствуйте.
- Добрый день.
- Сергей Викторович, начну, наверное, с не очень приятной реплики о России. Нуриэль Рубини, известный экономист и предсказатель всевозможных кризисов, недавно сказал о том, что Россия теряет свою актуальность в мире — как политический игрок, так и экономический. Скажите, можно ли согласиться с этим мнением или опровергнуть его в контексте Петербургского форума?
- Я бы не согласился с этим мнением, я не знаю, на чем оно основано. Потому что я слышал об этой оценке, но не видел, чем он мотивирует свои выводы. Если говорить об экономике, то экономика любит цифры. Цифры, которые характеризуют наше развитие, в том числе по сравнению с другими ведущими государствами мира, вчера очень убедительно привел президент Владимир Путин, выступая на Петербургском экономическом форуме. Это и уровень внешнего долга по сравнению с другими странами "двадцатки", и объем резервов, и инфляция — самая низкая за последние 20 лет. Поэтому в том, что касается экономических аспектов нашего присутствия в мире, я бы просто сослался на эти цифры. Кроме того, не забудем, что Россия является членом группы двадцати, членом "восьмерки", Шанхайской организации сотрудничества, БРИКС. И в этом качестве воспринимается как один из ключевых игроков на мировой арене. Это подтвердилось в полной мере буквально в эти дни на конференции по устойчивому развитию в Рио-де-Жанейро, где нас представлял глава правительства Дмитрий Медведев. И то внимание, которое было уделено участниками этой конференции, а там было более ста глав государств и правительств, к российской позиции, по-моему, опровергает высказанную вами оценку итальянского специалиста полностью. А если говорить о политической стороне дела, не думаю, что есть какой-либо еще один политолог в мире, который смог бы списать Россию со счетов при рассмотрении, по сути, любого кризиса, любого конфликта, который сейчас в мире существует. Будь то Сирия, будь то ближневосточное урегулирование, палестино-израильский конфликт, конфликт на пространстве бывшего Советского Союза, карабахский, приднестровский. Да и, в общем-то, и конфликты на любом другом участке земного шара. Так что не буду долго убеждать или переубеждать тех, кто поверил в эти предсказания. Наверное, нужно опираться на факты.
- И все-таки то, что министр иностранных дел присутствует на экономическом форуме и проводит ряд встреч, указывает на то, как сегодня тесно взаимосвязаны политика и экономика.
- Безусловно.
- Чем вы занимаетесь на форуме, с кем удалось встретиться?
- Встречи в основном проходят в кулуарах. И многие мои партнеры, которые представляют экономический блок зарубежных правительств, присутствуют здесь. У нас с ними были такие контакты, которые принято называть кулуарными. Но сегодня у меня была специальная, заранее оговоренная встреча, переговоры, я бы сказал, с министром иностранных дел Сирии, который прибыл сюда. И только что мы завершили с ним двухчасовую беседу.
- Значит, есть, что рассказать.
- Поговорили достаточно подробно. Нам это было важно. Потому что из первых уст всегда полезно получать информацию. Мы встречаемся со всеми сирийскими сторонами. Практически все оппозиционные группы, их руководители, были приняты в Москве или с ними были контакты в тех государствах, где они располагаются. И в Турции, и в Великобритании, и во Франции. И мы, конечно же, поддерживаем повседневные контакты с сирийским руководством через наше посольство в Дамаске. Но контакт на высоком, политическом уровне, на уровне министров иностранных дел был очень важен. Потому что сейчас мы находимся в достаточно острой фазе кризиса. Мы находимся на стадии подготовки к Женевской конференции, которая пройдет в ближайшее время, мы надеемся. И сейчас, когда мы согласовываем состав участников и содержание этого мероприятия, нам было очень важно напрямую поговорить с сирийскими коллегами. Мы призвали их к тому, чтобы их заявления о готовности выполнять план Кофи Аннана, подкреплялись делами. Они уже немало сделали. Но могут и должны сделать гораздо больше. Естественно, при том понимании, что противоположная сторона этот план также должна выполнять. И мы с нашими западными партнерами, с партнерами из стран Персидского залива, с Турцией постоянно работаем с тем, чтобы они заставили вооруженную оппозицию отказаться от своих заявлений о том, что они не будут больше выполнять планы Кофи Аннана и вернутся к выполнению этого очень важного документа, который сейчас является, по сути дела, единственной надеждой на мирное урегулирование кризиса. Беседа с нашим сирийским коллегой была полезной. Он рассказал о том, как сирийское руководство оценивает ситуацию внутри страны. У них есть решимость не допускать попыток вооруженных групп захватывать населенные пункты. И, безусловно, это вытекает из плана Кофи Аннана. Наше видение предстоящей международной конференции по Сирии включает в себя в качестве важнейшего положение о том, что и правительственные силы, и вооруженные оппозиции должны синхронно выйти из городов и других населенных пунктов под контролем международных наблюдателей. Сирийское правительство к этому готово. Сегодня мне об этом министр говорил. Он подтвердил такое свое настроение. И от имени президента Асада сказал, что договоренности о синхронном выводе вооруженных групп из городов они поддержат и будут выполнять. Теперь нам предстоит сделать так, чтобы и противоположная сторона была к этому готова. И чтобы миссия наблюдателей ООН, которая в Сирии работает, составила соответствующие планы и проследила за их реализацией.
- Как вам показалось, сирийское руководство рассматривает сейчас для себя вариант возможной смены режима и все-таки добровольного сложения полномочий?
- Ну, это было ясно и до сегодняшней встречи. Мы говорим нашим партнерам, что попытки предрешить исход того диалога, в который должны вступить все сирийские стороны, бесполезны и контрпродуктивны. Об этом президент России Владимир Путин говорил на недавней пресс-конференции в Лос-Кабосе. Мы исходим из того, что решать судьбу своей страны может только сирийский народ, включая и судьбу лидеров этой страны. Наверное, речь должна идти о свободных выборах. О выборах, которые должны быть абсолютно свободными и справедливыми, под самым строгим контролем международных наблюдателей. Но иного пути я не вижу. Наши американские коллеги делают заявления о том, что судьбу президента Асада должен решать сирийский народ. Но после того как президент Асад уйдет в отставку. И дальше они добавляют, что Соединенные Штаты не будут вмешиваться в этот процесс точно так же, как они не вмешивались в действия ливийского народа при решении судьбы Муаммара Каддафи. Ну, я просто был поражен, не поверил своим глазам. Если идет речь о том, что президент Асад должен уйти, а потом он должен быть предан самосуду, то, наверное, это не серьезное заявление. Оно, даже, оставляя в стороне нравственную часть проблемы, абсолютно политически нереалистично. И это странно слышать от американцев, которые, в общем-то, прагматики.
- Это не единственное заявление американских властей, которое вызывает бурные дискуссии и заставляет реагировать. Одно из последних заявлений касалось России и отношений России с Сирией. Я имею в виду обвинение в поставках оружия. Следующая встреча как раз у вас будет с Хиллари Клинтон?
- Мы планируем встретиться через неделю, здесь же, в Петербурге.
- Что вы ей скажете?
- Я не знаю. Я не собираюсь оправдываться, не собираюсь эту тему затрагивать. Если моя коллега поинтересуется этим вопросом, я отвечу, что мы оправдываться не собираемся. Понимаете, нас обвинять невозможно, потому что мы ничего не нарушаем. Ни международного права, ни резолюции Совета Безопасности ООН, ни собственного национального законодательства в сфере экспортного контроля, которое является одним из наиболее жестких в мире. Мы поставляем вооружения по контрактам, которые не являются секретом. И которые предполагают покупку Сирии у нас, прежде всего, оборонительных противовоздушных средств, которые потребоваться могут только в случае внешней агрессии против сирийского государства. И была история с вертолетами. Рособоронэкспорт заявил, что не является секретом: контракт от 2008 года был заключен на ремонт еще советских вертолетов. Которые были доставлены в Россию, отремонтированы. И в разобранном виде эти вертолеты транспортировались в Сирию. И предполагалось, что их там предстоит собрать. А это займет не меньше трех месяцев. Поэтому говорить о том, что мы что-то вот прямо сейчас продали новенькое, и это новенькое используется против мирных демонстрантов, это просто нечестно. Я к этому разговору с моей коллегой готов. Как, собственно, и к разговору на другие темы. Потому что у нас тоже вопросов к американцам накопилось немало.
- Но в Соединенных Штатах не могут не знать о правовых механизмах, на которые опирается Россия, продолжая сотрудничество с Сирией. Не кажется ли вам это попыткой обострить двусторонние отношения России и США?
- Не думаю, что цель состоит в том, чтобы именно обострить двусторонние отношения. Напротив, во время встрече в Лос-Кабосе президенты Путин и Обама четко подтвердили свою заинтересованность в улучшении отношений, в углублении партнерства, в его распространении на новые и новые сферы, прежде всего экономические. А проблема вот в данном случае состоит, прежде всего в, я бы сказал, американском менталитете. Вот эта внедряемая в сознание с детства мысль о том, что мы номер один в мире и мы непогрешимы, сказывается. Хотя оснований для этого становится все меньше и меньше. Американцы уже не могут в одиночку решать мировые проблемы. Будь то в сфере политики или в сфере экономики. И эта инерция, наверное, продлится какое-то время еще. Но на данном этапе она выражается, например, в таком феномене, как односторонние санкции, которые американцы принимают и в отношении Ирана, и в отношении Сирии, и в отношении Кубы, и целого ряда других государств, чья политика по тем или иным причинам американцам не нравится. Мы исходим из того, что односторонние санкции являются контрпродуктивными, если речь идет о ситуации, в решении которой должно принять участие большое количество государств. Как, например, по Ирану. По иранской ядерной программе существует группа "Пять плюс один". Пять постоянных членов Совета Безопасности плюс Германия, которая ведет переговоры. Совет Безопасности ООН принимает резолюции, которые содержат достаточно серьезные экономические и политические санкции. Но если мы договариваемся в коллективном формате о чем-то, совместные действия предполагают, что все будут следовать этой договоренности. И из нее нельзя ничего убавлять, то есть нельзя делать исключения. Но и сверху нельзя прибавлять какие-то свои односторонние вещи. Потому что получается, что в коллективном формате согласовывается компромисс. А потом, то, что нужно было американцам, или то, чего они хотели изначально, что не вошло в этот компромисс, они в одностороннем порядке вводят и используют. В общем-то, спекулируют, по большому счету, на монопольном положении страны-эмитента доллара, на том, какую роль они играют в международном валютном фонде. Это, к сожалению, тенденция, которая сейчас стала заразительной. И заразился ею Евросоюз, который тоже стал применять односторонние санкции, в том числе в отношении Сирии. И санкции, которые они распространяют и на третьи государства. Это тоже американский подход. Мы запретили все в таком формате. А те, кто нарушает наши запреты, не запреты международного сообщества, а наши, американские запреты, они будут тоже наказаны. Понимаете, эта попытка распространить в экстерриториальном контексте свое законодательство на действие (не будет государств, которые не нарушают никаких международных правовых норм), конечно же, достаточно серьезная негативная тенденция в современных международных отношениях. Она отравляет атмосферу сотрудничества.
- Сырьевые рынки сейчас пребывают в серьезном стрессе на фоне дешевеющей нефти. Одной из причин называют тревогу за иранский вопрос. Что может сейчас внести успокоение или несколько сгладить ситуацию?
- Мне кажется, успокоение может внести отказ от постоянно вбрасываемых в публичную сферу угроз применить силу. Отказ от постоянно провозглашаемых сценариев, которые планируются в отношении Ирана. И отказ от пророчеств, что все вокруг этих переговоров уже закончилось, и можно ставить на них крест. Несколько дней назад в Москве состоялась очередная встреча между группой "Пять плюс один" и иранским секретарем Совета национальной безопасности. Там не было достигнуто каких-то договоренностей по существу иранской ядерной программы. Но встреча была, по нашей оценке, весьма и весьма полезна с точки зрения понимания тех вопросов, которые предстоит согласовать. Как технических, так и юридических. И была достигнута договоренность о том, что технические и юридические эксперты встретятся в начале июля, проведут предметный разбор всех тех предложений, которые выдвинула группа "Пять плюс один". И тех идей, которые навстречу этим предложениям выдвинула иранская сторона. После этого заместители секретаря Совбеза Ирана и заместитель Катрин Эштон (верховный представитель по иностранным делам и политике безопасности Евросоюза – ред.) встретятся и подведут предварительные итоги этой работы, технических и юридических экспертов. А затем состоится контакт между Эштон и Джали Ли, секретарем Совбеза Ирана. По итогам этого контакта будут определены дата и место очередной встречи уже "шестерки" с иранской стороной. Так что мне кажется, процесс этот идет. Его нельзя затягивать. Но нельзя ставить какие-то искусственные сроки и ультиматумы. — дескать, если к концу июля или августа не будет такой-то окончательной договоренности, а ее просто по определению не может быть в такие сроки, значит, мы прерываем переговоры и начинаем какие-то воинственные действия. Это будет. Это будет.
- Долгая и кропотливая работа.
- Несправедливо.
- Я благодарю вас, желаю успехов.
- Спасибо.
