Как восстанавливается отрасль пассажирских авиаперевозок после ограничений на перелеты, введенных из-за пандемии коронавируса? Что будет с авиакомпаниями, удастся ли им пережить кризис? На эти и другие вопросы в эксклюзивном интервью Наиле Аскер-заде на канале "Россия 1" ответил гендиректор компании "Аэрофлот" Виталий Савельев.
- Виталий Геннадьевич, здравствуйте. Расскажите, пожалуйста, как сейчас работает компания "Аэрофлот" и насколько удалось восстановить внутренние перевозки?
- Мы не вошли еще в тот штатный режим, который у нас обычно бывает, если сравнивать хотя бы с 2019 годом. Но по внутренним перевозкам, как мы и обещали, мы досрочно восстановились. Это благодаря многим факторам, тому, что внутренний туризм начал развиваться, рекламироваться хорошо, это и в том, что губернаторы приняли решение о сокращении временного пребывания на карантине – помните, было две недели, и мы не могли из-за этого привлечь туристов. Мы восстановились 99,6 процентов по отношению к августу. До конца года, безусловно, мы восстановимся на все 100 процентов, как мы и обещали. Это внутренние перевозки, и "Аэрофлот" восстановился, сама компания "Аэрофлот", на 76 процентов. Мы не можем восстановиться больше по той причине, что у нас нет транзита, у нас нет перелета из-за рубежа и дальше по России. Поэтому 76 процентов – это достаточно много. Мы как группа восстановились практически на 100 процентов в том числе и благодаря нашему основному драйверу – "Победе". "Победа" растет очень хорошо, и уже в августе показала 17-процентный рост по отношению к августу 2019 года.
- Как удалось восстановить пассажиропоток и даже его нарастить у "Победы"? Сегодня – время лоукостеров?
- Ну, знаете, время лоукостеров было всегда, потому что если посмотрим на Европу, если мы посмотрим на Америку, то лоукост – это новый тренд, который всеми востребован, именно поэтому мы 6 лет назад, в декабре будет 6 лет, предложили этот проект, который был поддержан и президентом России, Владимиром Владимировичем Путиным. Конечно, тот успех, которого "Победа" добилась, он существенен. "Победа" за 5 с половиной лет, почти за 6 лет, перевезла более 30 миллионов человек, чистая прибыль у нее более 14 миллиардов была. Этот год, конечно, особенный, но тем не менее "Победа" работает очень эффективно. И, конечно, таких лоукостеров в стране должно быть больше, потому что "Победа" оперирует на дистанции 2,5 тысячи километров, и если мы хотим, чтобы население было более мобильно, то в каждом регионе – Сибирь, Дальний Восток – мы можем создавать аналогичные проекты, которые были бы востребованы населением.
- Насколько международные перевозки сейчас ниже, чем до пандемии?
- Это очень критичный для нас вопрос, это для многих авиакомпаний. Если мы возьмем общий доход "Аэрофлота" – да, он делится примерно по пассажиропотоку 50 на 50. То есть, 50 процентов – это внутрироссийские перевозки, и 50 процентов – это международные перевозки. Но по доходу, который мы получаем, более 60 процентов – это зарубежные перевозки. И сегодняшнее восстановление – оно, конечно, всего лишь 14 процентов, поэтому не только "Аэрофлот", а все компании в России и за рубежом, мы все страдаем от этого. И, конечно, вот эта нехватка вынуждает всех перевозчиков, не только российских, обращаться к государству за помощью, потому что в противном случае мы должны принимать непопулярные меры по сокращению компаний, по персоналу, по многим другим издержкам, которые существенно скажутся на работе в целом группы.
- То, что сегодня происходит, на вашем языке можно назвать внештатной ситуацией. У вас есть план, как не разбиться, учитывая то, что вторая волна пандемии на носу?
- Мое личное отношение ко всему этому: пандемия – это (я придерживаюсь того мнения, которое высказывают многие специалисты, медики) все-таки пройдет, но с этим вирусом нам придется жить очень долго, наверное, всегда. Он, может, перейдет в другое качество, будет сезонным гриппом, или чем-то еще, поэтому надо просто адаптироваться к нему. Надо соблюдать те требования, которые нам рекомендует Роспотребнадзор, и за рубежом это тоже все происходит, но бояться этого не надо. Я хочу вам рассказать очень интересный пример. Вспомните, когда где-то в мае, в марте, когда перевозки упали, пошла речь о том, что надо в самолетах рассаживать людей через сиденье, даже через ряд, мы тогда стали объяснять, что мы не взлетим. Ну, потому что экономически будет нецелесообразно лететь, если сидеть через ряд. И мы тогда рассказывали, и я в частности, что самолет – герметичная капсула, которая постоянно очищается, что там заболеть невозможно.
Международная организация авиационная (IATA) дала очень интересную статистику: за этот период мировая авиация перевезла 1 миллиард 200 миллионов пассажиров, и было только 44 случая заражения на борту пассажиров. О чем это говорит: это один заболевший пассажир на 27 миллионов перевезенных. Вот это очень важно. И вот знаете, что еще важно, что IATA отмечает: если во всем мире пассажиры все-таки боятся летать самолетами, потому что бояться заразиться, если во всем мире это 50 примерно процентов, то у нас 70 процентов пассажиров готовы лететь, они не боятся. Что правильно, потому что на самолете заразиться практически невозможно.
- Что у вас сегодня происходит со штатом сотрудников, сколько человек на удаленке, есть ли люди, которые не работают вообще, в отпусках? И получают ли они зарплаты?
- У нас нет сокращений, мы приняли это решение, правительство нам помогает, поэтому – да, у нас на удаленке находится 3 тысячи 600 человек – это офисный персонал, 41 процент на удаленке. У нас есть много сотрудников, кто взял длительные отпуска. Ну, в силу того, что мы не летаем, у нас в целом по группе 12 тысяч 400 человек – это кабинные экипажи, у нас 4400 – это пилоты, командиры и вторые пилоты. Поэтому многие из них – да, они каким-то образом пытаются отдыхать, каким-то образом себя занимать вне работы, потому что у нас на сегодняшний день из парка только "Аэрофлота", из 244 кораблей у нас 96 машин в среднем сегодня стоит на бетоне. Это очень много.
Конечно, мы ждем, когда нам разрешат полеты, мы уже летаем в 13 стран за рубеж, что очень важно для нас, и мы думаем, что если эта тенденция сохранится, то мы восстановимся довольно быстро. Я бы тоже хотел очень отметить один важный вопрос: мы сразу изначально говорили, что российская авиация восстановится очень быстро. Почему? Потому что тренды мировые, рост мирового пассажиропотока в Европе примерно 4 процента в год, а во всем мире это где-то 5,5 процента, в России это всегда было 9-10 процентов. Поэтому мы всегда восстанавливаемся быстрее. У нас это не первый кризис, хотя он самый тяжелый для нас, поэтому мы этого не боимся, мы понимаем, что если нам дадут летать, мы восстановимся. Пример – Турция. Мы начали только 10 августа фактически летать в Турцию с разрешения нашего правительства, и за август месяц, за 20 оставшихся дней, Турцию посетило 700 тысяч человек. Это статистика.
- По итогам первого полугодия крупнейшие авиакомпании России понесли убыток в размере 121 миллиард рублей. Вот какая это цифра может быть по итогам года в целом по отрасли и по "Аэрофлоту" в частности?
- Ну, таких цифр очень много, IATA дает, каждая компания… Мы публичная компания, я не могу называть цифру, которую мы ожидаем, но, безусловно, это будет не прошлый год, когда мы получили очень большую прибыль, там – 13,5 миллиарда рублей. Кстати, за счет этой чистой прибыли мы какой-то период времени довольно уверенно себя чувствовали, когда начиналась пандемия, но в целом – да, авиакомпании пострадают. Тут надо отметить еще один фактор: мы же с 2015 года переносили поставки самолетов, у нас такая была история у всех, был переразмерен по предложению кресел на рынке. То есть примерно 12-14 процентов был избыток кресел авиакомпаний, который мы предлагали пассажирам. Сейчас, когда пандемия, и мы стоим практически по международным перевозкам, все компании наполовину примерно стоят, получается, что сейчас идет демпинг. И мы это видим. То есть компании, чтобы летать, начинают давать низкие цены. Пассажирам нравится дешевая цена на авиабилет, но это очень опасно для авиакомпании, потому что если кассовый разрыв авиакомпания не сможет перекрыть, то это – прямой путь к банкротству. Поэтому все компании балансируют, банки помогают не только "Аэрофлоту", но и нашим коллегам, что отрадно. Но ситуация очень тяжелая. Нам нужно летать.
- Вот вы говорили уже про лоукостеры, а вообще бизнес-класс пользуется сегодня спросом? Цены там должны быть космические просто.
- Если вы посмотрите в рублях – да, но вы считайте всегда по курсу. Вот смотрите, какая история интересная. У нас больше половины платежей – у "Аэрофлота" в частности – в валюте. Даже российским компаниям. Мы платим в рублях, но по курсу: это керосин, это лизинговые ставки, это страховка, потому что наши страховые компании перестраховываются у каких-то других зарубежных компаний. Поэтому это валюта. И на сегодняшний день никто ничего не отменял. И если сегодня доллар стоит 75, там, под 80 рублей, то, конечно, это дорожает. Но если вы пересчитаете в обратную сторону, как доллар к доллару, как это было, то увидите, что это не подорожание. По заполняемости – да, у нас заполняемость очень хорошая. Даже на, скажем так, небольших рейсах мы сейчас используем в основном дальнемагистральные машины, и я могу вам сказать, что, например, в Женеву мы всегда летали на узкофюзеляжном самолете, там, Airbus 320, например, сейчас мы ставим либо 330-й, либо даже 777, где 402 кресла. И заполняемость – до 380 кресел, включая весь бизнес-класс. Поэтому по отношению к валюте мы не подорожали. Это неправильно –считать просто рублевую составляющую, потому что мы платим очень многие платежи в валюте.
- Весной были подсчеты такие, что авиакомпании в сутки несут убытки 500 миллионов рублей. Вот сейчас эта сумма как-то уменьшилась? Может быть, у вас есть цифра по "Аэрофлоту"?
- Я вам могу одну цифру назвать. Когда мы работаем и летаем как группа, вот только заработная плата персонала – 6,7 миллиардов рублей в месяц. Вот вам ответ на вопрос. То есть, если мы летаем. Если мы не летаем, естественно, нет налета у пилотов, у кабинных экипажей, но у нас, скажем так, все авиационное крыло, 4 авиакомпании в группе Аэрофлот – это 35 тысяч человек. В целом у нас еще в компании больше 40 тысяч, но это остальные, как бы не авиационные активы. Если пилоты – 4 тысячи 400 и стюардессы – 12 тысяч 400, считайте, что половина – это вот те работники, те наши коллеги, которые работают именно в воздухе. Когда они не летают, зарплата, конечно, у них меньше, но это все равно в пределах 4,5 миллиарда рублей в месяц. Это очень много. И мы должны эти деньги восполнять. Поэтому мы идем на заимствования у банков, чтобы это не происходило, мы пытаемся сделать эмиссию.
Этим же путем, например, идет Lufthansa. Правда, в отличие от нас, что интересно, и Lufthansa, и Air France они сокращают персонал. Группа компаний Lufthansa – все группами оцениваются – получила от своего государства в обмен на 20 процентов своих акций 11 миллиардов евро. Тем не менее, они приняли решение сократить 22 тысячи персонала, из которых 8 тысяч 300 уже сократили, из которых 1100 – это пилоты. Air France получили 7 миллиардов евро, но у них тоже сокращение идет около 7 тысяч в каждой компании. Мы не идем этим путем, мы хотим сохранить наш коллектив. Я этот путь уже проходил в 2009 году, когда я пришел в "Аэрофлот". Тоже была ситуация не очень, "Аэрофлот" был на грани банкротства, и никто тогда не пытался помочь, да и я не просил никаких денег, но пришлось две компании обанкротить, которые были в "Аэрофлоте" – "Аэрофлот Карго" и "Аэрофлот Плюс", это две дочки были, и по живому сократить 2,5 тысячи людей. И мы бы не хотели вот этот повторять этап. Поэтому наша задача – начать летать. Наша задача – убедить, что это безопасно. И что если обстановка позволяет, потому что во многих странах Евросоюза обстановка не хуже, чем в России, и если мы сможем летать, то, конечно, мы все это компенсируем, и к государству не придем за помощью.
- Как вы считаете, можно ли ожидать банкротства каких-то авиакомпаний на российском рынке?
- Я бы не хотел быть таким провидцем, но, конечно, вся обстановка, которая сейчас существует для авиакомпаний, для нашего бизнеса, она настораживает, потому что такое банкротство произойти может, мы это проходили многократно. Какие самые тяжелые периоды у авиакомпаний в году? Это вот начало так называемого зимнего сезона, это тогда, когда авиакомпания переходит в низкий сезон, который длится с октября по конец марта. И вот основные потери авиакомпании несут именно в октябре, ноябре, и если авиакомпании перекредитуются в банках, они, конечно, выживут. Но доживут ли они до светлого будущего к концу ноября – это вопрос. Если нам разрешат летать, мы, наверное, в течение полугода восстановимся. Не только "Аэрофлот" – я думаю, и другие компании. Если не разрешат, то это будет большой вопрос. Какие-то решения надо будет принимать.
- Как вы считаете, дальше будет хуже или лучше?
- Вы знаете, я по жизни просто такой ярый оптимист, поэтому я считаю, скажем так, да, ситуация случилась, она всех затронула, все отрасли. Но посмотрите, вот "Аэрофлот": сейчас подвели итоги прошлого года все международные рейтинговые агентства. "Аэрофлот" передвинулся с 18 места среди 20 крупнейших авиакомпаний мира по авиаперевозкам на 17. То есть мы перевезли 60,7 миллиона человек. В этом году, наверное, половину перевезем, около 30 миллионом. Мы получили два крупнейших рейтинга, АА, по Brand Finance мы стали опять самым узнаваемым в мире авиационным брендом, то есть, самым сильным. Но самое интересное – мы стали самым сильным брендом в России. Это не среди авиационных компаний, это среди всех: сырьевых компаний, банков, мы – компания номер 1 по узнаваемости, по силе бренда. Конечно, лично меня это все убеждает в том, что мы на правильном пути, и правительство активно работает, и мы видим какие-то меры, которые дают результат. Поэтому вот я лично настроен на очень оптимистичный прогноз. Вакцина появилась, коллективный иммунитет как-то начинает возрастать, даже контагиозность вируса – она хоть как-то растет, но не так сильно, как раньше было. Раньше, там, 3-4 человека могли заразиться от одного заболевшего, сейчас речь идет, может быть, чуть больше одного человека. Все это вселяет серьезные надежды. Люди устали и им, конечно, хочется отдохнуть.
- Ваш прогноз: когда все это закончится?
- Ну, это точно не в мой адрес вопрос. Я думаю, что сегодня многие лидеры стран об этом говорят, закрыть страну на карантин сейчас мало кто решается. Почему? Потому что второй удар будет по экономике, а вот тогда будет (страдать) не только авиационная (отрасль) – авиация просто быстрее всего, мы самые чувствительные. Поэтому, я думаю, никто на это не пойдет. Это означает, что если мы будем выполнять те нормы, нас просто не будут закрывать. Не будут закрывать – мы будем работать. Я думаю, что вот все должно пойти по нарастающей. Я бы очень хотел, чтобы где-то уже с конца зимы там, февраль-март, мы начали увеличивать перевозки и нам дали возможность летать по Европе. Европа каждые две недели рассматривала, сейчас, может, пересмотрит порядок открытия своих границ для всех авиакомпаний, включая российские. Посмотрите: мы в Женеву полетели, мы в Лондон полетели. У нас очень много рейсов грузопассажирских. Чтобы самолеты не стояли, мы груз перебрасываем в Европу из Шанхая. Но правительство нам разрешило, мы же закончили с вывозными рейсами. Мы берем наших людей, кто хочет вернуться, иностранцев, кто имеет право, и вы знаете, заполняемость удивительна, до 70 процентов. Это тоже бизнес. Это тоже помогает нам держаться на плаву, и это всем нам помогает выжить.
- Спасибо вам большое.
- Спасибо, Наиля, удачи вам тоже.
