Если от метро Бауманская сразу свернуть направо, то за углом будет Московский театр кукол. Забавно, что в районе Басманных улиц и переулков мы с ним появились в один год. Вот только театр переехал сюда с прежнего места жительства на Петровских линиях, а меня привезли из роддома. Ну и лет, соответственно, театру поболе — в этом году он празднует юбилей. А все же забавно встретиться вновь...
Путь хоть и короткий — буквально пара минут, — я все это успела подумать перед встречей с художественным руководителем МТК Борисом Голдовским. Мы встретились накануне открытия II Фестиваля московских театров кукол "Ярмарка". Но так вышло, что поговорить успели и об истории кукол, и о развитии театров, в том числе российских. И, конечно же, о Сергее Владимировиче Образцове. А поскольку Борис Павлович — кукольник и рассказчик с огромным стажем, знакомства ради он рассказал необыкновенную историю. Для меня необыкновенную. Сам Борис Павлович уверен, что в кукольном театре так всегда бывает: у каждой куклы своя, потрясающая история.
- Некоторое время назад одна из съемочных групп "Мосфильма" обратилась в музей Театра Образцова с просьбой помочь подобрать кукол и реквизит для очередного кинопроекта. Для съемок подошел небольшой французский переносной театрик с надписью на кукольной ширме Guignol (Гиньоль — главный персонаж традиционного французского кукольного театра — аналог русского Петрушки). Ширма и шесть кукол в музее представляли традиционный французский кукольный театр. Через несколько дней художник-реставратор музея Александр Лигусов стал готовить этот театрик к съемкам. И вдруг при расчистке старой краски художник обнаружил на ширме три бумажных ярлычка. Надпись первого гласила: "Александровский дворец. Половина наследника. Игральная. № 333". Второго — была лаконична "№ 5603". На третьей – стояла надпись "Paradis des enfants, Paris".
Стало понятно, что этот кукольный театр — куклы и ширма — изготовлены по специальному заказу популярной в начале прошлого века парижской компанией игрушек "Paradis des enfants" (фр. — "Детский рай"), располагавшейся в то время на пересечении улиц Риволи и де Лувр. Иногда по желанию клиента куклы получали и портретное сходство. Среди кукол этого детского игрушечного театрика шесть кукол обнаруживают сходство с императорской четой – Николаем II и Александрой Федоровной (на ее голове — крепление для диадемы, в которой императрица изображена практически на всех портретах), вдовствующей императрицей Марией Федоровной, няней великих княжон (в простом платье), другом семьи светлейшим князем Константином Александровичем Горчаковым (в традиционном костюме Полишинеля). Шестая кукла – Арлекин, но необычно бородатый, в черной маске – Григорий Распутин. Причем, у ближнего круга головы вырезаны из дерева — их можно было бить по голове. А остальные из папье-маше, и их по голове бить нельзя.
Этот театр кукол был создан специально для домашних кукольных представлений в Александровском дворце. После отречения и ссылки императорской семьи имуществом дворца занималась особая Художественно-историческая комиссия. В ее работе, кстати, участвовали и известные деятели культуры: Георгий Лукомский, Эрих Голлербах, Александр Бенуа. После Октябрьской революции интерьеры Александровского дворца были открыты для посещения. Однако вскоре советская власть закрыла этот "мемориал", распределив экспонаты по музеям, где они выставлялись чаще всего анонимно. Так Театр кукол Наследника Алексея попал в Музей игрушек под руководством известного ученого-искусствоведа Николая Дмитриевича Бартрама. А когда музей перевозили из Москвы в Загорск (так в те времена назывался Сергиев Посад), Сергей Владимирович Образцов эту ширму с гиньолями поставил у себя в музее. Но были советские годы, а тут царская семья — как ее демонстрировать? Поэтому информацию тщательно закрасили, и так она стояла до начала XXI века под названием "Французский гиньоль". Почти роман.
- Можно на основании одного гиньоля детектив написать!
- Можно. Обнаружить такое — было счастье, но я вдруг подумал, как неловко: у ребенка забрали игрушку, и всю семью расстреляли… И я отдал кукольный театр обратно в Александровский дворец, в ту же Игральную комнату, чтобы она там стояла. Потом у меня были неприятности, но обошлось…
- И если в Царское село приехать, и ширмочку, и гиньоль можно увидеть?
- Конечно, все там! А копию можно увидеть в музее Театра Образцова, где все рассказано, где есть фотографии царской семьи. И можно сравнить фотографии с лицами кукол. Вообще истории кукол всегда странные…
- Раз уж мы углубились в историю кукол, почему вы с самого начала выбрали кукольное дело?
- Почему я их выбрал? Так же, как и все кукольники, я сначала понимал, что мне нужно идти в театр — и все! Несмотря на то, что семья у меня инженерная, вся семья в авиации. Отец — довольно известный авиаконструктор, мама — на авиационном производстве. Один двоюродный брат и сейчас в Подмосковье космосом занимается, другой двоюродный брат в Нижнем Новгороде до недавнего времени был главным конструктором наших подводных аппаратов.
- Технари, словом.
- Абсолютные технари. И для отца была трагедия, когда я объявил, что иду в театр. Я после школы понимал, что в театр — значит, в актеры. Ну, куда еще?
- Конечно. Кто такие режиссеры, сценаристы?
- Конечно. Актеры — на сцене. И я мечтал о сцене, причем заразился театром очень рано, где-то в третьем-четвертом классе. Жил я на Садово-Кудринской в доме Антона Павловича Чехова (в то время это была коммунальная квартира), а рядом — ГДРЗ, он тогда был Домом радио. Меня туда забрали в качестве "юного диктора" на детские радиоспектакли, "Пионерские зорьки"… На наши записи приходили и чудесные старые актеры Малого театра. Там я и заразился театром. Классе в седьмом-восьмом пошел в Народный театр ЗИЛ — очень известный в то время. Им руководил режиссер Ленкома Сергей Львович Штейн, играл Василий Лановой, Валерий Носик. Актеры "Современника"… Я поступил туда в студию, где у нас подобралась хорошая компашка, человек десять: Юрка Богатырев, Сашка Миндадзе, который потом в кино ушел. Я, естественно, пытался везде поступить учиться на актера. Меня не брали, и в общем-то, наверное, правильно. Но в театр все равно очень хотелось, поэтому меня взяли осветителем в Театр имени Моссовета. Это было роскошное время: только что выпустилась студия Завадского, совершенно молодые Терехова, Саша Леньков, Борис Щедрин…
- То есть, вы хотели работать в театре, но так, чтобы недалеко от дома?
- Да! Там от Садовой Кудринской рядом — 10 минут пешком. В Моссовете проработал несколько лет. Видимо, работал хорошо, потому что в армию меня сразу не отпустили: театр мне дал бронь на год, за который я снова пытался поступить, но также безуспешно. Брали меня сначала в танковые войска под Москвой в Таманскую гвардейскую мотострелковую, но бронь закончилась, и меня забрали в морфлот.
- Тогда во флоте служили три года.
- Да, забрали сразу на три года. Полгода учился в учебном отряде в Кронштадте — колоритный город, мощный такой. Получил там специальность электрика надводных кораблей I ранга и водолаза. И после этого меня отправили на флагман Балтийского флота крейсер "Киров", где я и прослужил, но раза два в неделю я выходил на берег — работать: в тамошнем Доме офицеров был чудесный Кронштадский народный театр, играл там. Потом демобилизовался, вернулся в "свой" Театр Моссовета и понял, что мне чего-то не хватает. Между тем все поступления в актеры уже закончились. И тут я увидел студию Московского театра кукол (вот этого самого, где мы с вами сейчас). Пришел. Набор тоже закончился, но им страшно нужен был начальник осветительного цеха и художник по свету. А у меня, слава богу, уже и опыт хороший. Короче говоря, меня приняли в актерскую Студию с условием, что я буду здесь работать. Я пошел, потому что просто учиться мне было уже нельзя — семья. И я здесь работал, и работал неплохо.
В 70-х годах в театр приехала большая комиссия из главных режиссеров московских детских театров, и все они, посмотрев спектакли, утверждали, что я лучший художник по свету Москвы (мне бы, конечно, хотелось, чтобы они утверждали, что я лучший актер). Получив актерский диплом, решил поактерствовать — пошел на эстраду к замечательной актрисе Марте Цифринович в отдел сатиры и юмора Москонцерта и поработал с ней с год. Честно говоря, мне было очень скучно, я понял, что актерская работа на эстраде не моя, выступать с одним и тем же номером всю жизнь не хотелось. Но еще работая в Московском театре кукол, я поступил на театроведческий факультет ГИТИСа к первому завлиту Художественного театра Маркову Павлу Александровичу — выдающемуся театральному критику и театроведу, легенде отечественного театра. Павел Александрович меня приметил и говорит: "Знаешь, Борь, я тебе посоветую — иди в куклы! У тебя получается о куклах интересно писать. Ниша свободная, никто этим серьезно не занимается — ни теорией, ни историей, ни критикой кукольной". Так я стал куклами заниматься.
Где-то на четвертом курсе института стал завлитом Московского областного театра кукол. Работа была роскошная, потому что там был хороший главный режиссер. Он мне позволял практически все. Московский областной театр кукол находился тогда на Большой Коммунистической улице на Таганке, которая сейчас улица Солженицына. Рядом была Малая Коммунистическая улица и Коммунистический тупик. Много разных Коммунистических улиц, но важно то, что на этой Большой Коммунистической улице стоял дом, где родился Константин Сергеевич Станиславский ("коммунистическими улицами" до революции назывались Алексеевские. Настоящая фамилия Станиславского, как известно, Алексеев; был он из известного купеческого рода, но к его семье название не имело отношения. Улицы получили его по находящейся неподалеку церкви Алексия Митрополита, что за Яузой – Вести.Ru). Семейная золотоканительная фабрика стояла рядом. И во флигеле этого дома у меня в качестве кабинета была роскошная двухкомнатная квартира с кухней, где я завлитствовал с большим удовольствием.
- Думаю, что "завлитствовать" к вам туда с не меньшим удовольствием приходили толпы интересных людей.
- Веселая, интересная была жизнь. Я тогда много работал как театральный критик: писал в издания "Советская культура", "Театральная жизнь", "Театр", где Михаил Ефимович Швыдкой был ответственным секретарем. Время было фантастическое: мы прилетали на Сахалин или во Владивосток на 4-5 дней, потом я возвращался в Москву, отмечался у директора театра, что я здесь. Говорил, что завтра у меня сложности — надо дома побыть, поработать, и летел в Калининград смотреть театр. Причем не куклы — смотрел все: и оперу, и балет, и драму.
- Это вы смотрели для себя или чтобы писать?
- Это была профессия и для души, и для заработка. Но куклы мне были интереснее всего. Казалось (и сейчас кажется), что это наиболее перспективный вид искусства, который более других отвечает нашему нынешнему странному времени.
- Почему?
- Еще Свифт на это ответил, сказав, что театр кукол был, вероятно, изобретен для того, чтобы показать всю странность человеческой жизни, которую мы сегодня ощущаем все больше и больше. Кроме того, через куклу как модель очень легко оценить и понять людей, человека, время...
...Потом я работал в Театре Образцова. Сначала был завлитом (Сергей Владимирович меня позвал). Когда его не стало, на меня, "повесили" заодно и руководство музеем театра. Потом и труппой… И в итоге я стал творческим руководителем театра. Сложное было время, 90-е. Была опасность, что все разнесут "эффективные менеджеры". А там роскошная библиотека, музей, огромные творческие помещения, прекрасный парк. И нужно было удержать все это. Мало удержать! Знаете, когда известный человек умирает, начинается всякая гадость, что он был такой, был сякой... В 2001 году к юбилею я основал фестиваль Образцова. Музей-квартиру надо было оформить. Потому что Сергей Владимирович ее не приватизировал, и когда он умер, появились охотники ее забрать. А там — роскошные собранные Образцовым коллекции. Государство не хотело или не могло в то время всем этим заниматься.
- У государства тогда были другие задачи!
- Да, совершенно другие в то время были задачи. Мы выкупили коллекцию, часть которой подарила замечательная семья Образцовых, и я передал ее театру, чтобы она оставалась под государственным присмотром. Так возникла мемориальная Квартира С.В.Образцова. Потом надо было поставить памятник С.В.Образцову — сейчас он стоит около здания театра, книжки Сергея Владимировича переиздать. Сделать так, чтобы не трогали ни Образцова, ни его театр. Я проработал там довольно долго, но в 2012 году я устал от возникших в то время проблем и ушел из театра. Было ощущение, что я сделал все, что мог, и Сергей Владимирович меня "отпустил". К тому же, возникло много более интересных и новых дел. Я много писал (сейчас в моем багаже около 30 книг). К тому же, понимал, что пенсия не за горами. Подмосковные дачи не очень по мне, я не сельскохозяйственный человек, да и дорого это было уже тогда.
Но мне подсказали, и я купил на Кипре чудное жилье, раза в два дешевле, чем скромная дача в ближнем Подмосковье. На берегу моря, недалеко от города Пафоса около деревни Куклия — ею когда-то правил царь Пигмалион. Я прожил там с мамочкой года полтора, написал несколько книжек, много летал по различным международным фестивалям, преподавал…. И вдруг неожиданно на связь выходит один из бывших директоров Театра Образцова, Борис Михайлович Киркин — прекрасный человек и очень опытный директор: "Борис Павлович, я стал директором Московского театра кукол, но у меня беда!" — "А что такое?" — "Театр расформировали, труппу расформировали, дирекцию разогнали. В репертуаре два спектакля на большой сцене и два на малой. Играть нечего, и денег, в общем-то, тоже нет".
Он попросил меня вернуться. Честно говоря, уезжать из средиземноморской деревни не хотелось. У меня — море, рыбалка, друзья, письменный стол с рукописями… Я по всему миру летаю по фестивалям, занимаюсь наукой: моя кандидатская диссертация была связана с театром кукол в России XV-XVIII веков (я ее защищал во ВНИИ искусствознания), а докторскую диссертацию (она была посвящена истории драматургии театра кукол) защищал в Петербургской Академии театрального искусства (ныне — РГИСИ). Но человек я, видимо, сентиментальный: здесь в Московском театре кукол начинал, учился, этот театр в сложном положении. И приехал. Начал работать...
Сейчас у нас два своих крупных, достаточно известных фестиваля. Московский международный фестиваль театров кукол и Фестиваль московских театров кукол "Ярмарка". Международный мы назвали "Гефест" и делаем его как фестиваль спектаклей, в которых используются новейшие IT-технологии и робототехника.
У меня книжка была "Дети "Гефеста", написанная в соавторстве с Любовью Николаевной Духаниной — о куклах-автоматах, роботах, об истории эволюции этих кукол, как они из простейших — со времен царя Соломона — приобретали инстинкты, а потом и мозги. О том, как такие куклы вышли на сцену и как работают ныне, и что же нас ждет в будущем. В 2018 году мы провели первый фестиваль московских театров кукол "Ярмарка". Фестиваль уникальный, в котором участвуют многочисленные профессиональные театры кукол Москвы и Подмосковья. Но мы привыкли заниматься новым, скучно ехать по чьим-то уже проложенным рельсам. И, как вы знаете, если в театральном спектакле нет открытия, там ничего нет.
- В чем уникальность Фестиваля московских театров кукол "Ярмарка"?
- Уникальность в том, что фестиваль собрал лучшие театры кукол города. Дело в том, что обычно фестивали собирают из разных городов, из разных стран. А так как у нас в Москве семь стационарных, крупных, профессиональных театров кукол, три — в области и, как минимум, штук 25 крепких независимых театров кукол, получается целая кукольная страна! Причем, они очень разные, эти театры!
- Я даже представить себе не могла, что такое количество!
- Для того, чтобы люди вдруг сказали: "Я даже представить себе не могла, что у нас такое есть", и сделан этот фестиваль. В первом фестивале приняли участие 8 или 9 театров. Сегодня мы собрали 13, из них 6 государственных, остальные — независимые. Что важно, можно будет сравнить качество государственных и независимых стационарных работ, в этом тоже есть некая соревновательность. Потому что независимые работают по европейской модели. В европейской модели кукольник — все: актер, режиссер, художник и даже водитель автомобиля. А профессиональный театр работает по модели МХАТа, которая была заведена в начале XX века. Актер — только актер, и никто больше, художник — только художник. Все отдельно! И водитель отдельно, и мастер, который делает кукол, отдельно. И нам интересно сравнить, как эти две модели работают. Даже если по названию они одинаковые, по реализации — небо и земля.
Для театров фестивали чрезвычайно важны. Во-первых, потому что театру нужно быть на виду, иначе это не театр, а, во-вторых, творчество — штука соревновательная, так что это не конкуренция и даже не игра самолюбий, а встреча разных художников! Они могут любить или не любить друг друга, но у всех есть свои задачи и очень важно, чтобы они встретились, познакомились. Потому что из этих 12 театров, которые мы пригласили, не все даже знакомы друг с другом. Собрать их, чтобы они друг на дружку посмотрели, очень важно и для театрального процесса, и для зрителей.
- Я только хотела спросить про зрителя: нужен ли им этот фестиваль? Он востребован?
- Первый фестиваль был очень востребован. Этот, думаю, тоже будет. Мы понимаем, что сейчас не самая лучшая ситуация для театра, но даже сегодня, когда мы с вами разговариваем, у нас только что закончился спектакль, и перед началом была проблема. Как известно, мы можем заполнять только 50 процентов зала (вскоре будет 25), и билеты на все эти места проданы, а в кассе стоит очередь из родителей с детьми, которые возмущаются: "Как же так? У вас есть свободные места!" А мы отвечаем: свободные места есть, но мы не имеем права вас принять. Так что думаю, у нас будут аншлаги, разрешенные аншлаги. Уверен в этом.
- А не планируете делать онлайн-трансляции?
- Сейчас об этом не думали, честно говоря. В театре прошла трансляция 10 ноября. Волнительная встреча – подведение итогов "Золотой маски". А у нас все номинации на "Маску" в "Слоне" Куприна.
- Все — на один спектакль? Он какой-то такой...
- Все! Он — такой!
Если еще поговорить о нашей "Ярмарке", ее уникальность в том, что к нам приедут руководители трех международных российских фестивалей. И еще одна забавная, но существенная для нас деталь: мы, наконец-то, празднуем 90-летие нашего театра. Потому что Московский театр кукол — старейший в Москве, самый первый профессиональный театр кукол столицы. Он так и назывался когда-то — Первый Московский театр кукол.
- Чтобы никто не сомневался!
- Чтобы никто не сомневался! Он был создан в конце 1929 года. Первый спектакль сыграл в 1930-м. Так что мы празднуем 90-летие. И фестиваль посвятили юбилею театра.
- Но Сергей Владимирович Образцов к этому театру не имел отношения?
- Сергей Владимирович к нему имел довольно странное отношение. Это была сложная история. Многие режиссеры нашего театра, особенно первые режиссеры, недолго были главными режиссерами театра Образцова. Скажем, основавший Первый Московский театр кукол Виктор Швембергер, работая в нем, параллельно полгода работал с Образцовым. Образцов был худруком, а Швембергер — главным режиссером. Но двум медведям в одной берлоге — сами понимаете!
В 40-х годах главным режиссером здесь был Виктор Громов — соратник Михаила Чехова. Замечательный, выдающийся режиссер. Когда Чехов уехал из России, они вместе ставили спектакли — работали в Прибалтике. Но в 30-х годах там случился государственный переворот, и Михаил Чехов уехал во Францию, а Громов решил вернуться в Россию. Чехов написал рекомендательное письмо Мейерхольду, и Громов с женой (Александра Давыдовна Громова-Давыдова была великолепной актрисой) поступили в Театр Мейерхольда. Громов стал ведущим режиссером, правой рукой Мейерхольда. Когда Театр Мейерхольда закрыли, у Громова наступили сложные времена. В театры Громова не брали, потому что он работал у Мейерхольда, и он стал сниматься в кино. Он был хорошим режиссером, но и актером сильным. Его забрал к себе Образцов. Образцов собирал талантливых людей, он знал, кого взять. И Громов начал у него ставить спектакли для взрослых, до него Образцов не ставил спектаклей для взрослых. Громов с Образцовым закончил "Волшебную лампу Аладдина", поставил "Ночь перед Рождеством". А в 43-м году, во время войны, Громов в эвакуации в Новосибирске сделал спектакль "Король-олень" — легендарный спектакль, считающийся "золотым фондом". Актеры его очень полюбили, он же с ними работал по методике Михаила Чехова. Так появились образцовские звезды: Семен Соломонович Самодур, Евгений Вениаминович Сперанский, Ева Синельникова. После "Короля-оленя" труппа театра заговорила, что им не нужен Образцов, у них есть потрясающий режиссер. Возникла ситуация: Громов ушел и через некоторое время стал главным режиссером нашего Московского театра кукол.
Следующий фрагмент: дочь Сергея Владимировича — Наталия Сергеевна Образцова — хотела стать актрисой. Но Образцов сказал: "Иди в Московский театр кукол. Станешь там актрисой, я тебя возьму в свой театр". Наталья Сергеевна пришла к нам, вышла замуж за главного художника театра Михаила Васильевича Артемьева, стала замечательной актрисой, и Образцов, как и обещал, забрал ее к себе. Внучка Сергея Владимировича Екатерина Образцова в 1980-х годах здесь у нас поставила свой первый кукольный спектакль "Руслан и Людмила" (художником спектакля был ее отец — М.В.Артемьев). Относительно недавно Образцова поставила у нас "Царевну-лягушку", а вскоре будет ставить "Волшебника страны Оз".
Московский театр кукол очень интересный. В 1962-м году главным режиссером здесь был Борис Исаакович Аблынин, при нем здесь появился театр-студия "Жаворонок". Он возник практически вместе с "Современником" и первым его спектаклем стал "Жаворонок" по пьесе Ануя. Там играли куклы, маски, драматические актеры. В то время это было что-то невероятное! Но кукольники Московского театра кукол не приняли этого — их воспитал Громов. Воспитал как актеров, которые должны работать с куклой и только с куклой! Они были потрясающими профессионалами, их куклы жили и могли творить необыкновенные вещи. Но на дворе уже было другое время, и оно требовало иных выразительных средств. Возникли планшетные куклы – они немножко другие, нужно было играть открыто. А кукольники за ширмой – они интроверты, для них дискомфортно быть на сцене, им это интересно играть только через куклу. Вот, например, Евгений Сперанский — народный артист России. Он был блистательным кукольником, замечательным писателем и поэтом. Но в обыденной жизни его можно было принять за скромного бухгалтера.
Московский театр кукол в разные времена — разный. С разной судьбой, с потрясающими взлетами и не менее потрясающими падениями. Как жизнь человека. За 90 лет его жизни произошло много всего. Но главное — это театр интересный, живой. Поэтому я не жалею, что пока нахожусь здесь, в МТК, а не на Средиземном море.
- Традиционно (за исключением Театра Образцова) в сознании даже насмотренных зрителей, театр кукол — это детский театр. Причем, скорее театр для...
- …Самых маленьких.
- Да, да. Для таких детей, которым по силам короткое, небольшое действие. И дальше (даже если им в детстве понравился этот кукольный спектакль) они перестают его любить, ценить и понимать. А вы вначале нашего разговора сказали, что есть взрослый кукольный театр. И что у этого театра самые что ни на есть радужные перспективы в современном мире. Как это донести до зрителя? Или вам достаточно зрителя?
- Зрителя никогда не достаточно, его всегда мало, хотя у нас всегда аншлаги. Вы человек театральный, в театры ходите, спектакли видите и не можете не отметить, что в драматическом театре все больше и больше видится театра кукол. По очень простой причине: вы видите там множество масок, используются тени и куклы. Все это — сценические образы, ожившие театральные метафоры. Поэтому иногда, придя в драматический театр, трудно сказать, какой был спектакль, драматический или кукольный. Второе. Что касается детского театра кукол. Дело в том, что профессиональные театры кукол, возникшие в Советском Союзе в самом начале 20-х годов, создавались как театры для детей. Мало того, они создавались под эгидой Народного комиссариата просвещения. И, как правило, директорами и руководителями кукольных театров становились воспитатели детских садов, либо школьные учителя, педагоги. Под Министерство культуры они ушли в конце 40-х – начале 50-х годов. Но как шлейф в репертуаре это наследие, естественно, осталось.
То есть это наша театральная система сложилась в 1920-е годы, а театры кукол как вид искусства сложились на пару тысячелетий раньше, и, честно говоря, их репертуар чаще всего детям смотреть было нельзя. Вспомните первое упоминание о русском Петрушке — милую картинку, созданную Адамом Олеарией в 1630 году. Но Олеарий к картинке еще и возмущенный текст написал, о том, что здесь куклами показывают непотребные вещи. Мало того, — показывают их даже детям. Я уже не говорю, что "Фауст" Гете не случился бы, если бы за пару столетий до того театры кукол не работали с представлениями о злосчастном чернокнижнике докторе Фаусте…
- "Пещное действо" – тоже не очень детский спектакль.
- Совершенно верно, да и последняя пьеса Бернарда Шоу "Шекс против Шоу" — он ее для кукольного театра написал — очень серьезная вещь. Он собрал туда своих персонажей и персонажей Шекспира. И в предисловии к ней написал: "Вероятно, это моя лучшая пьеса, вершина моего творчества". Наверняка с долей иронии, но все равно.
Поэтому, говоря о театре кукол как о детском, надо иметь в виду, что разговор касается только наших предрассудков, связанных с возникновением нашей сети профессиональных театров кукол, но не всего мира. У российского зрителя отложилось: раз моя бабушка и даже прабабушка видела "Веселых медвежат", значит, кукольный театр — это "Веселые медвежата".
- Да. Понимаю...
- Но постепенно это ломается. С точки зрения истории театра 70-80 лет жизни — это пустяки. Кроме того, есть одна закономерность, она касается всех театров. Историю русского театра мы с вами более-менее знаем. Начало — театр Алексея Михайловича, который тут рядышком находился в Немецкой слободе. Посмотрите описи реквизита спектаклей того времени: например, "Комедия о Давиде и Голиафе": голова для Голиафа — большая клееная, туловище — большое из холста сделанное, руки — большие, на ноги накладки... Это же кукла. Либо "Егорьевая комедия" — там змей большой выклеенный… Это разве драматический театр?
Вторая половина XVII – начало XVIII века — время так называемых англо-немецких комедий. Тогда в Британии были запрещены драматические спектакли, а актерам есть надо каждый день, и они пошли в театры кукол. Так театры кукол стали полукукольными-полудраматическими. Англо-немецкая комедия — это что-то вроде русского салата, где есть все: трагедия, комедия, танцы, песни, куклы, люди, феерии…
К XIX же веку этот "русский салат" стал дифференцироваться. Драматический театр? Значит, только разговариваем: диалоги, люди и никаких вам кукол или балета. Опера — это опера: поем. Балет — танец. Кукольный театр — значит, только куклы. Так и шло до 50-х – начала 60-х годов прошлого столетия, после чего опять возникает салат, где в одном спектакле люди, куклы, танцы, пляски, цирк. А где-нибудь в конце XXI столетия-начале XXII опять, вероятно, начнется дифференциация.
Так, видимо, нужно. Такова логика развития жизни театра.
