Пандемия коронавируса ударила по учреждениям культуры. По всей стране театры, кинотеатры не могут быть заполнены на 100%, музеи и выставочные залы во многих городах временно закрыли свои двери. О работе в новых условиях, о перспективах популяризации российской культуры за рубежом и о многом другом говорили министр культуры РФ Ольга Любимова и народный артист России Евгений Миронов.
ОЛ: – Здравствуйте, Женя!
ЕМ: – Здравствуйте, Ольга Борисовна!
ОЛ: – Как вы этот год пережили? Вот основные сложности, те волнения, с которыми вы столкнулись? Как вы работали с коллективом?
ЕМ: – Я, честно говоря, очень благодарен отчасти вот этой страшной ситуации, которая на нас на всех свалилась, потому что я впервые в своей жизни так много проводил время со своими родными и близкими. Я должник, страшный должник. Практически два с половиной месяца мы жили все вместе под одной крышей, я увидел детей, племянников, маму, сестру. Что касается театра, вы знаете, на нашей памяти такого не было, нам говорят о том, что надо разъединиться, дистанция. Для театра, это просто губительная вещь, однозначно. И сколько потом мы все не изобретали различные форматы – онлайн, показы спектаклей наших прошлых лет на платформах, что замечательно, потому что все равно мы должны были работать, да, и наши спектакли были показаны с большим, большим, большим рейтингом гораздо большим, чем зрители приходят в зрительный зал.
ОЛ: – Вот сейчас, когда люди приобретают билеты, мы же все как бы эту меру, каждый раз отрабатывая приказ, исходя из эпидемиологической обстановки, пытаемся мониторить – как получается это комфортно и для театра, и для зрителя выполнять? Вот это тяжелое действительно решение, необходимое по 25%. Тем не менее, вот у меня на руках есть билет. Есть ли информация в театре, как сдавать его, как правильно купить новый билет. Отработано ли это дирекцией?
ЕМ: – Это отработано. И мы для этого делаем все. Вся информация есть на сайте. Когда ты покупаешь электронный билет, ты можешь его потом сдать. И сейчас вынужденно, еще раз повторю, мы отменяем спектакли, которые были с 50%-ной занятостью, и снова их продаем, теперь уже 25%. Зрители могут это сделать. И цены на билеты мы снизили, безусловно. Сколько это продержится, никто не знает. Пока до 15 января. Но все, что необходимо для комфорта зрителя мы делаем, включая все санитарные нормы. У нас все это отработано. Поэтому бояться тут не нужно. Слушайте, на Западе все театры закрыты. Мы, слава богу, как играли, так и играем. Мы ничего специально не изменяли.
ОЛ: – Действительно это одна из самых тяжелых мер, и часть нашей теперешней деятельности, когда в приоритете здоровье, и тем самым мы вынуждены зрительские чаяния и надежды менять, исходя из ситуации, которая складывается в регионе. Тоже также болезненно это воспринимается, конечно, и внутри министерства. Но тем не менее, конечно, других вариантов сейчас просто, к сожалению, не могло быть. Не можем не считаться с этим.
ЕМ: – Мы просто сейчас на минном поле. И бедные зрители, мне их очень жалко, мы все должны быть в одной лодке и понимать, что, жалко, потому что сейчас 25%, мы должны были целую придумать систему, как надо сдать, отменить спектакль, вернуть деньги за билеты, новые купить. Короче говоря, всем сложно, но тем не менее, мне кажется, мы делаем шаги такие совместные.
ОЛ: – Вы знаете, небольшая передышка летняя, когда появилась возможность и огромное количество мероприятий проходило на свежем воздухе – конечно, мы не так этот год планировали. У нас должны были быть невероятные русские сезоны во Франции, триумфальные совершенно с фантастическими выставочными проектами, часть из которых мы обязательно сохраним и перенесем. Все это аккуратно мы приостанавливали, какие-то коллективы очень аккуратно возвращали в начале года из Европы. Мы полностью перераспределили всю нашу концертную деятельность, полностью перенесли ряд мероприятий в онлайн. Все время в этом году пытаешься искать что-то хорошее. Мы знаем, что каждая онлайн трансляция у вас там до двух тысяч просмотров, и у нас на портале Культура.рф огромные просмотры. Это фантастика.
ЕМ: – То есть, есть там, что взять из этого багажа-то, который мы накопили, использовать его.
ОЛ: – Вот вы, наверно сложно относитесь к онлайну, да?
ЕМ: – Ну, конечно, онлайн – это съемка спектакля. Правда, если хорошо снято, то это все равно, так сказать, удобоваримо, и конечно же есть от этого польза. Я понимаю, что зрители там в другом конце страны нашей необъятной посмотрят спектакль. Уже хорошо. Но они не передают, безусловно, всей атмосферы. Но не важно. Вы знаете, мы сейчас разрабатываем новый формат, когда спектакли, которые уже достаточно давно идут, мы можем снимать как телефильмы, телеспектакли. Как в советские времена. Например, БДТ – это "Мещане" Товстоногова или "Фигаро" с Андреем Мироновым. Когда это было снято так, как будто это фильм.
ОЛ: – Очень интересный формат. Потому что, я помню, Товстоногов говорил, что, если снимать спектакли, это как будто быть зрителем из 101-го ряда. А потом, конечно, я немножко так с завистью смотрела на коллег, когда уже в Москве стали популярны трансляции, например, из английских, из французских театров. Приятно, когда ты приходишь в зал и так же, как и в московском театральном зале, ты в кинозале видишь людей, которые пришли посмотреть Камбербэтча, который исполняет впервые Гамлета. И такие все немножко замершие. И вот эта трансляция, конечно, ты смотришь, как уникальна она сделана, из какого количества камер, как там ювелирно работает режиссерская команда, прямая трансляция. Поэтому, конечно, я думаю, что надо, не стесняясь, пользоваться лучшим. Наши спектакли этого достойны.
ЕМ: – У меня к вам вопрос, Ольга Борисовна. Поскольку все оказались в сложной ситуации, всем нужны деньги,
ОЛ: – Зарплата нужна, конечно.
ЕМ: – Всем нужна зарплата, поддержка. Вот на Совете по культуре многие стеснялись озвучивать, потому что к президенту обращаются с подобными вопросами, ясно, что и бизнес, и медицина, все такое. Но нам больше не к кому обращаться, как к вам. Как вы собираетесь спасать и что уже для этого сделано?
ОЛ: – Да, это такая первая мера, которая возникла. Те деньги, которые мы доводим до театра, понятно совершенно, что, что называется в мирное время они определенным образом, как вы знаете, распределены. Вот здесь новые постановки, здесь гастрольная деятельность, здесь зарплата, здесь налоги, здесь безопасность. Здесь, конечно, первое и важное, самое главное, что было предпринято, это, что конечно, все эти деньги в первую очередь должны были идти на людей, на зарплаты. Тут, конечно, мы просчитываем все выпадающие доходы. Их предстоит проанализировать по каждому учреждению, потому что весной по каждому учреждению федеральному мы просто просчитали, сколько денег это учреждение заработало в 2019 году, и правительством было принято решение, эти средства были компенсированы. И в этом смысле это позволило сохранить фонд заработной платы, да, он очень важный, понимаете. Все, что касается кинематографа сейчас мы понимаем, что это очень многокомпонентный сам по себе частный бизнес, в основном. И, с одной стороны, конечно, важно было поддержать те студии, которые остались у нас как наследие – и "Ленфильм", и "Мосфильм" и киностудию Горького, у каждого своя ситуация. Но тут очень важно было помочь и поддержать новые проекты. И запустить новые 200 фильмов, чтобы у ваших коллег, которые связаны с вами не только на сцене, но и в кинематографе, была возможность разрабатывать и писать сценарии режиссерские, уже делать по написанному, уже потихонечку подбирать локации, кастинг.
ЕМ: – Что касается кинопроизводства. Мы уже последние годы гордились, да, нашим кинематографом, и большие были цифры. Вдруг случился локдаун. Летом абсолютный локдаун, остановлены все съемки. Но при этом, есть какое-то может быть недопонимание до конца ситуации, потому что я еще и продюсер, и продюсирую некоторые проекты. И вот советуюсь с моими коллегами. Знаете, сейчас переносится как бы на три месяца сроки сдачи проекта, а это невозможная вещь для кино. Если это летняя натура, то она должна быть летом.
ОЛ: – До трех лет мы сделали.
ЕМ: – До трех лет? Очень хороший шаг.
ОЛ: – Да, там есть и очень важно это вовремя просчитать. Но плюс, что еще важно, у нас конечно кинотеатры.
ЕМ: – Вот, второй мой вопрос.
ОЛ: – Это очень важный момент. Сейчас правительством принято решение поддержать и тех продюсеров, которые оставили картины в качестве репертуара, которые позволяют зарабатывать кинотеатрам, а не просто стоять, и просто выпадающие доходы кинотеатров просчитать. У нас 5 тысяч кинозалов, 2 тысячи киносетей приблизительно, и 4 миллиарда 200 миллионов рублей правительство выделяет на то, чтобы в период кризиса поддержать отрасль. Потому что мы понимаем, что были регионы, которые не открывали, и тоже мы в ручном режиме там понимали, что действительно там в Ставропольском крае нельзя было, очень высокий был эпидемиологический уровень.
ЕМ: – Да и сейчас 25%, это означает мертвое время для кинотеатров. Никто не выпускает свои картины.
ОЛ: – Более того, для нас это достаточно сложный период был связан с тем, что, невероятные у нас были ожидания от 2020 года. Потому что очень крупные такие семейные релизы кино, которое заранее много лет создавалось. И вот тем не менее, конечно, мы понимаем, что в этом году нужно поддержать российских продюсеров, которые принимают решение, что ноябрь, декабрь они остаются в прокате, если будут работать кинотеатры. И мы должны их поддержать точно так же их выпадающие доходы, чтобы они оставили свои картины, что позволит работать кинотеатрам, а зрителям позволит посещать кинотеатры.
ЕМ: – Если кино вы занимались до этого, сейчас огромное количество на вас вообще, я вообще не представляю, честно говоря, что вы испытали. Потому что вот только взойдя за этот пост, случилось то, что случилось, и количество проблем увеличилось в какой-то геометрическом прогрессии.
ОЛ: – Все те проблемы, которые вот тогда произошло назначение, мне казались проблемы, которые я правда думала, как мне правильно подойти, как выстроить разговор, они в одночасье вообще пропали. И у нас появились общие проблемы, мы все начали с чистого листа.
ЕМ: – С другой стороны, такой нокдаун вначале, конечно, а вы сильный очень человек, и вы еще переболели сами, я знаю.
ОЛ: – Да.
ЕМ: – Тяжело было?
ОЛ: – Я думаю, что, вы знаете, страшно, вот тоже очень интересно. Потому что как бы получается, что ты должен о себе заботиться, да, при этом ты не понимаешь, как правильно выстроить процесс работы. Мы многие болели действительно, и действительно немножко наверно страшнее это было делать в апреле, потому что еще не очень понятно было. Я, конечно, совершенно поражаюсь нашим медикам, которые вот так самоотверженно бросились нас всех спасать. Конечно же, это усилия тоже всех мобилизуют.
ЕМ: – Конечно. Они мобилизуют, честно говоря, и наше сообщество театральное, искусство, и так далее. Потому что, например, проект, который придумал БДТ-диджитал "Чтение писем врачей", он нас очень сильно объединил, с одной стороны. А, с другой стороны, мы собрали деньги на необходимое, то, что было нужно в тот момент врачам, особенно нуждающимся в какой-то нашей помощи. На самом деле беда конечно очень сильно объединяет. Но хочу спросить все-таки про другое. Популяризация нашего искусства за рубежом. Мне кажется мы заслужили второй дягилевской волны, ведь он привез туда современных режиссеров, балетмейстеров, художников гениальных, композиторов, которые сейчас уже наше наследие. Почему при формировании такой программы, когда сегодня у нас такая палитра современных композиторов, режиссеров, которыми мы сейчас должны делиться, а не потом, когда они уже станут известными на Западе.
ОЛ: – Или им исполнится 150 лет и это будет круглая дата.
ЕМ: – Да, да. Что вы думаете по этому поводу?
ОЛ: – Я думаю, что это очень похоже на, так или иначе, такой рефрен нашего разговора. Получается, что вот этот кризис в культуре точно станет перезагрузкой, причем такой глобальной, мирового уровня. Вы знаете, это очень интересно опять же было. Мы сделали перезагрузку пока только киноотрасли, потому что ее очень легко презентовать сейчас в Интернете для закупщиков аудиовизуального контента. Все-таки, если мы говорим о театре, о музейных экспозициях, там совершенно другая тональность вообще. А с кино получилось очень интересно. Потому что, если вы помните, с советских времен существовала неделя отечественного кино. Формат немного устаревший и мы как бы отдельно в Роскино создали совершенно полностью другую систему. Russian Film Festival это называется, где мы за основу взяли, если вы помните, такой жест Тарковского, когда он пытается посмотреть кадр. Переделали это в буквы РФ. Вечером – это кино, потому что ради всего этого мы собрались. Но днем – это бесконечный, конечно, питчинг проектов. Если есть национальный кинематограф, и можно найти купца, то у нас есть товар, да. Это я так мягко.
ЕМ: – Это уже сейчас происходит, да?
ОЛ: – Это сейчас пока вот пандемия, мы создали это в Роскино, немножко это переделали, переформатировали, актуализировали направления географические, где это происходит. Не куда хотелось бы съездить, а куда важно съездить, чтобы показать кинематограф. Вот те самые экономические уже термины, там B2B, B2C, когда ты встречаешься как бы и представляешь свои проекты, и предлагаешь и совместное производство. Вот тут важно, чтобы ехали не те, кому хочется поехать, а те, кто принесет пользу отечественному кинематографу. И это уже индустриальные решения.
ЕМ: – Браво.
ОЛ: – Конечно, с театром, с музыкальным театром, с театром оперы и балета, с нашими филармониями, программы совершенно должны быть другие. И тут я думаю, конечно же, в первую очередь нужно, ну, не министерству культуры в этом смысле заниматься репертуарной политикой.
ЕМ: – Браво.
ОЛ: – Мы должны правильно распределять средства и ориентироваться на репертуар, который формируют конечно люди, которые призваны этим заниматься, и которые в мире известны, мы этим гордимся в том, чтобы именно они определяли, что является репертуарной политикой.
ЕМ: – Очень здорово, что вы это понимаете.
ОЛ: – Очень интересно, когда вот мы столкнулись с ситуацией перераспределения средств, мы подумали, что очень важно создать детский культурный форум. Когда наши самые маленькие артисты самоотверженные, если мы говорим о музыкантах, это 5 и 6 лет, это такая наша самая мягкая сила, когда они приезжают, нам есть чем гордиться. Это наша система образования, наш такой абсолютный золотой стандарт незыблемый, который, мне кажется, очень важен, опытом которого мы можем делиться. При этом мы понимаем, какой подвиг это со стороны семьи – воспитать профессионального музыканта. В то же время, очень интересный разговор о том, с какого возраста можно, например, актерскую профессию преподавать. Как это должно происходить?
ЕМ: – Вы знаете, вот вы сказали детский форум, я сразу испугался. Потому что я боюсь, во-первых, какого-то, знаете, такого голого детского патриотизма, вот то, что вы сказали. Когда вот это хорошо, вот это классика.
ОЛ: – Ну, да, мы им напишем текст, а они его скажут в кадре.
ЕМ: – Да. Вот эта фальшь она навсегда оттолкнет, это вранье, они чувствуют кожей. Они могут это делать, но внутри не будут верить в это. Это самая страшная ошибка, которую взрослые могут сделать над своими детьми. Поэтому, это надо делать очень осторожно. И часто говорить с ними взрослым языком, а не детским языком. Вот у нас, если на примере нашего театра, разбираются недетские практически темы, но для детей. Это важно, что мы говорим и сегодняшний языком, но современным, то, что театр позволяет сделать.
ОЛ: – Но тем не менее каких-то художественных произведений для детей практически нет. Потому что это не так наверно и привлекает, не так интересно для художественного руководства театра.
ЕМ: – Да. Конечно, безусловно, это нагрузка и мы это прекрасно понимаем. Да, мы могли бы обойтись без детских спектаклей. Но целенаправленно это делаем. Например, у нас сейчас будет премьера. У нас в драматическом театре впервые кукольный спектакль, причем, серьезный.
ОЛ: – Как интересно!
ЕМ: – Называется "Ходжа Насреддин". С одной стороны, это история такая притчеобразная и такая доступная очень для детей, а, с другой стороны, она об очень важных вещах. И эта история и для детей, и для взрослых. То есть или взрослые должны привести детей, или дети уже должны привести потом на второй раз на этот спектакль, потому что дети любят по несколько раз смотреть.
ОЛ: – Очень! Это правда.
ЕМ: – Понимаете? Расскажите, пожалуйста, про нацпроект. Что это такое, что это даст нашей культуре.
ОЛ: – Самое главное, когда я действительно начала сама погружаться в регионе, это действительно востребованность тех позиций, которые в нацпроекте отражены. Потому что они самые доступные и самые простые. У нас действительно были в чудовищном состоянии дома культуры. И в них есть острая потребность. Потому что, если мы говорим о муниципалитетах, если мы говорим о населенных пунктах с численностью населения порой до двух тысяч человек, конечно же этого не хватает. Конечно же не хватает небольшой сцены, конечно же не хватает небольшого кинозала. Вы знаете, мы разработали несколько проектов, которые связаны, например, с библиотеками. Модельные библиотеки, там, где есть возможность. Привычная форма библиотеки, которая немножко напоминает современный кафе по дизайну внутри. Мы библиотеку ремонтируем и добавляем интернет-зал, где можно заказать кофе, сесть за компьютер и подготовить домашнее задание, почитать, подготовиться к докладу, где можно просто спокойно поискать какую-то информацию.
Есть совсем маленькие, но ценные формы поддержки, это грант в два миллиона рублей для любительских коллективов. Это и новые костюмы, это новый пульт, это возможность оснастить и добавить и музыкальный инструмент, купить и что-то отреставрировать, починить. В общем, масса возможностей. Это хозяйственно-административная поддержка 11 театров юного зрителя в регионах, в том числе всё, что связано с ремонтом – это просто необходимо. Порой даже в крупных городах, если мы говорим о Волгограде, приезжаешь и понимаешь, что этот ремонт должен был произойти 20 лет назад, уже давно нужно было это срочно ремонтировать.
И в этом смысле, вы знаете, первый год было сложно работать, а сейчас вот мы делаем, там у нас будет 400 наверно до конца года, сейчас 375 домов культуры отреставрировано. А у нас на 10 миллиардов рублей лежит проектно-сметной документации, и все только просят "еще и еще" в регионах, потому что это такая мера, в которой люди очень нуждаются. Очень важно, что вот благодаря национальному проекту "Культура" не обиженными остаются регионы, что есть вот это внимание и такая деятельная поддержка. Потому что гастроли, это очень важно, и нам с вами предстоит много запланировать всего, когда все выздоровеют, чтобы действительно наши выдающиеся постановки крупнейших наших коллективов и лучшие, и лауреаты "Золотой маски" потом отправлялись в гастрольные туры по нашей стране. Вот это самое главное, мне кажется, если говорить о задаче национального проекта "Культура" – чтобы люди больше ходили, это становилось такой привычкой и целью, провести свой досуг на том или ином концерте, спектакле или на выставке.
ЕМ: – Я еще тогда добавлю. Потому что мы сейчас говорим о том, о децентрализации, когда это сейчас ушло из столицы в регионы, и уровень повышается, и если опять говорить про "Золотую маску", то многие участники, раньше мы даже представить себе не могли, это театр малых городов, и они становятся и номинантами, и лауреатами. Это очень здорово.
