Любопытно, что одним из аргументов скептиков в отношении российской вакцины была, казалось бы, немыслимая скорость, с которой добились столь впечатляющих результатов. Однако Россия в своей вакцине уверена, ведь она – лишь венец усилий десятилетий.
Самое интересное – это полное собрание Брокгауза и Эфрона, которое принадлежало и принадлежит Илье Мечникову, в 1908 году получившему Нобелевскую премию за открытие клеточного иммунитета.
Это Мечников предположил, что температуру сбивать не нужно, – так организм борется с инфекцией. Сам он боролся с сифилисом, брюшным тифом.
Изучать прививки от бешенства во французском Институте Пастера Илья Ильич отправил своего ученика Николая Гамалею.
"Первые российские граждане, которые были вакцинированы от бешенства, – крестьяне, покусанные бешеным волком, многие из них были спасены в результате созданной тогда впервые вакцины против бешенства", – отметил Александр Гинцбург, академик РАН, директор НИЦ эпидемиологии и микробиологии имени Н. Ф. Гамалеи.
Вернувшись из Парижа, Гамалея оборудовал в родной Одессе прививочную станцию – первую в России. Смертность от бешенства тогда снизилась почти в пять раз. Он занимался холерой, оспой, сибирской язвой, чумой, туберкулезом. В 1949-м именем Николая Гамалеи в Москве назовут Институт эпидемиологии и микробиологии, где он заведовал лабораторией.
"Я спал в кресле Гамалеи. А почему я спал в его кресле? Потому что я работал по ночам, у меня кролики спали, которых я заражаю, столбнячным токсином, а потом вводил им лекарственные вещества, чтобы они спали", – рассказал Виктор Зуев вирусолог, доктор медицинских наук.
Через каждые три часа звонил будильник. Виктор Абрамович заваривал крепкий чай с сахаром и приступал к опытам. Ему тогда было 20 – молодость. Но кто скажет, что сегодня 91?
А под Новый год в 1960-м в Москве – завозной случай оспы. Младший научный сотрудник Виктор Зуев тогда сам вызвался брать мазки у зараженных. Когда еще такое увидишь?
"Меня спрашивают: Виктор Абрамович, какой у вас размер ноги? Я говорю: 44-45. А у нас только сапоги 42-го. Я говорю: это очень плохо. Ой, вы знаете, у нас есть 43-й размер, но оба правые. Я говорю: давайте оба правые. Я одеваюсь. Масок никаких нет. Мне дают комок ваты и завязывают марлевой салфеткой", – вспоминает вирусолог.
Тогда от оспы за пять дней привили всю Москву, больше 6,5 миллиона человек. И об инфекции снова забыли.
Виктор Абрамович вернулся к исследованиям вируса гриппа. Доказал его способность формировать медленную гриппозную инфекцию. Это стало научным открытием.
"Вы можете поверить, что есть такое заболевание, при котором инкубационный период 50 лет? Я хочу вас уверить, что скрытая форма вируса инфекции – это закон природы, а болезнь – это исключение из правил", – отметил Зуев.
В 1972 году начинается эпоха генной инженерии. Перед учеными стояла задача придумать "контейнер", который будет доставлять в клетку человека закодированный ген. Первой векторной вакциной на основе вируса оспы должен был стать препарат против гепатита.
"Против СПИДа вакцину, по-видимому, вообще создать нельзя, потому что вирус очень изменчив. Против гепатита С – тоже, он тоже высокой изменчивости, но такие попытки все время делались. И важно было, что уже в 70-80-е годы в Институте вирусологии под руководством профессора Тихоненко начались работы вот по генной инженерии аденовирусов", – сказал Анатолий Альтштейн профессор, главный научный сотрудник НИЦ эпидемиологии и микробиологии имени Н. Ф. Гамалеи.
Аденовирусы вызывают у человека легкую простуду. Из вируса удаляют гены, которые отвечают за размножение, и вшивают нужный белок, на который будет вырабатываться иммунный ответ. Таким образом, аденовирус становится просто транспортом или вектором для доставки ценной генетической информации.
"Отцом-основателем всей этой технологии в России является Борис Савельевич Народицкий. Это мой учитель. Он свою работу начал в конце 70-х годов прошлого века", – отметил Денис Логунов, член-корреспондент РАН, заместитель директора НИЦ эпидемиологии и микробиологии имени Н. Ф. Гамалеи.
Его кабинет находится на втором этаже лабораторного корпуса. Рабочий стол и три стула – для посетителей. Кажется, слишком просто для ученого, который смог перехитрить природу и заставить вирусы служить человеку.
Здесь каждый день – серьезная работа. И времени все так же не хватает. Завершив работу над "Спутником", возвращаются к проектам, которые были отложены в сторону.
"Вакцину против гриппа никто не отменял. Просто замедлилась скорость, с которой это происходит. Это будет вакцина, которая будет защищать не от одного штамма вируса гриппа, а сразу от целой группы. В этом ее уникальность", – пояснил Борис Народицкий, доктор биологических наук, заместитель директора по научной работе подразделения Института вирусологии.
Бесчисленные пробирки Эппендорфа. Растворы, реагенты, понятные только химикам. Приборы, стоимость которых даже не называют вслух. В этих лабораториях создавали вакцину против коронавируса.
"Восемь месяцев – это очень быстро. Но этому есть объяснение. Предыдущие 35 лет копился опыт. В 2015 году мы зарегистрировали вакцину против Эболы, один из компонентов которой – аденовирусный вектор – был использован. То есть мы прошли весь путь фактически на Эболе. У нас был уже опыт", – подчеркнул Борис Народицкий.
Начинали в январе прошлого года, когда еще не располагали образцами живого SARS-CoV-2. Был только расшифрованный геном. Но, прочитав последовательность вируса, они уже приступили к разработке препарата. Летом прошли регистрацию.
Из лабораторий Научного центра имени Гамалеи "Спутник V" вышел в массовое производство. Еще в июне прошлого года, когда только начались клинические испытания препарата, на заводе "Генериум" уже отрабатывали технологию, как не в опытных реакторах НИИ, а в тонных гигантах производить вакцину для всей страны.
Это не просто завод – научный городок в 120 километрах от Москвы. Здесь разрабатывают и выпускают препараты для лечения орфанных (редких) заболеваний. Вакцинами прежде не занимались, но с генно-инженерными платформами работали.
"Это такие заболевания, как муковисцидоз, болезнь Гаше. Очень многие из этих заболеваний жизнеугрожающие и смертельные", – пояснил Александр Пискунов, начальник отдела молекулярной и клеточной биологии МБЦ "Генериум".
Им пришлось на время остановить производство других препаратов, чтобы переключиться на вакцину. Самым трудным оказалось отладить ее масштабное производство.
"Обычно это занимает до двух лет, но поскольку мы все-таки накопили достаточно большой опыт работы над собственным препаратом, у нас есть собственный институт, собственный завод, и сделали эту работу за четыре месяца", – сказал Даниил Талянский, генеральный директор АО "Генериум".
Флаконы промывают инъекционной водой и загружают в прогретый тоннель, где стерилизуют при температуре 300 градусов. После этого отправляют на розлив. В каждой дозе вакцины – 100 миллиардов вирусных частиц.
Вакцина проходит три стадии контроля. В затемненной комнате через увеличительное стекло оператор просматривает заполненные пузырьки. Препарат должен быть идеально прозрачным – без примесей, сомнительные флаконы отбраковывают. После вакцину отправляют на склад.
Коробочки предварительно охлаждают. Фасовщицы в стерильных масках и шапочках в течение 10 минут должны разложить охлажденные ампулы.
"Генериум" стал крупнейшем производителем "Спутника V" в России. Через несколько недель здесь запустят новый цех. Наука тоже обновляется, стряхнув десятилетнюю пыль с архивных разработок. Те, кто стоял у истоков, передают дела. И уже на мировых площадках звучат новые имена российских ученых.
"Эпидемии не случаются часто. Но ты должен быть все время готов к этому. У тебя должны быть технологии, специалисты определенного уровня. Ничего нельзя было бы сделать без людей и без той школы, которая закладывалась еще в Советском Союзе", – уверен Денис Логунов.
"В этом сила Института Гамалеи. Здесь преемственность поколений сохраняется. Это то, что было очень утеряно в 90-е годы во многих учреждениях. А здесь это сохранилось. И это вселяет оптимизм на будущее. Это важнейший компонент", – подчеркнул Борис Народицкий.
У Александра Гинцбурга есть своя, не опубликованная в отчетах статистика: ученые Института Гамалеи не стремятся покинуть Россию. Те, кто уезжал в 90-е, возвращаются обратно. Только на первый взгляд кажется, что в этом советском интерьере директорского кабинета увязли стрелки часов. Время идет вперед, не обрывая связь поколений.
