Очевидно, что Россия, справляется с коронавирусом пока куда увереннее, чем Европа. Число ежесуточных заражений от недели к неделе снижается, в то время как по стране набирает темп массовая вакцинация населения – единственный способ защититься от болезни. Прививки от ковида все активнее делают не только в столице и крупных городах, но и в самых отдаленных районах.
Затерянный в снегах хутор Вячеслав покидает рано утром. До ближайшей деревни – 10 километров, половину пути надо пройти на лыжах.
"Дороги нет. Но укол надо обязательно сделать. Жить так хочется", – говорит Вячеслав Малышев, житель деревни Осташево.
В Ченцы привозят "Спутник". Фельдшер заранее всех обзвонила. Вячеслав редко ездит в ФАП – у него пасека своя. Но медом коронавирус не вылечить.
- Как вы про коронавирус узнали?
– У меня телевизор есть, я за продуктами в город езжу. Газеты выписываю, читаю. Интернет здесь не берет, – рассказывает Вячеслав Малышев.
– Если заболеете, как к вам медицинская помощь доедет?
– Да никак. Как она может приехать?
В медпункте вся деревня собралась. Сельские новости обсуждают. Вот так посидеть и по душам поговорить уже год не доводилось.
"Я скажу по-деревенски: это уже все надоело. И никуда не поедешь, никуда не приедешь. А уж тут сделаем прививку. Даже с бабушкой поцеловаться, и то нельзя", – жалуется Валерий Угольников, житель села Ченцы.
Их небольшая деревня в пятьсот живых душ оказалась в мировой статистике переболевших, болеющих, погибших от ковида. Ну, как о ковиде теперь говорить, изрядно не чертыхаясь?
- А черт его знает, что за болезнь такая, – вздыхает Валерий.
– А в селе кто-нибудь болел?
– А черт его знает. Гена Волков у нас, по-моему, летальный исход был. Сказал: ребята, не делайте, как я, прививайтесь.
Пока ждут участкового терапевта из красносельской больницы, местный фельдшер ведет прием. Надо послушать каждого, измерить давление, ведь сама ситуация давит.
Тех, кто до сих пор не верит в этот вирус, фельдшер встречает часто. И не вступает в спор – все равно не переубедишь. Между этими сомнениями – верю и не верю – один шаг, который человек уже не может сделать сам.
"Посмотрела, как поболела моя мама, как задыхаются люди, которые на кислороде синеют. Это очень страшно. Страшно, что вдруг ты его не спасешь, а потом пациенту страшно, потому что задыхаюсь я", – признается Елена Свешникова, старшая медсестра скорой помощи, процедурная медсестра процедурного кабинета Красносельской ЦРБ.
Бригады скорой работали на разрыв: на весь район – две машины, вызовы сыпались каждую минуту. Самая тяжелая ситуация – в начале зимы. Больницы заполнены. Но пациентов все равно берут. Сегодня легче стало.
"Я же это не придумываю. Это тяжелые больные. Они у нас лечатся. Они находятся на искусственной вентиляции. Не все из них выздоравливают. Есть и летальные исходы", – сказал Дмитрий Суриков, главный врач ОГБУЗ "ОБ КО №2".
Такое не придумаешь: "реквием" отделения реанимации звучит спокойно и печально. Монотонный ритм приборов заглушает тяжелое дыхание. Громко хрипя, они теряют связь с реальностью.
Эта чужая боль бьет прямо в сердце. У кровати каждого больного доктор, закованный в защитный комбинезон с безнадежно запотевшей маской, проговаривает казенный текст.
А где-то дома, родственники этого больного сходят с ума, пишут записки, ждут звонка от лечащего врача. Только врачу сказать больше нечего: в таком крайне тяжелом состоянии пациенты могут находиться несколько месяцев.
Надо привыкнуть, когда пить можно только из трубочки. И медсестра заботливо кормит с ложки. Привыкнуть к тому, что раньше казалось обыденностью, – ходить и дышать. У Леонида Дрынкина легкие были поражены полностью. Сто процентов – от здоровой ткани не осталось ничего.
"Конечно, вначале я думал, что это обычный вирус сезонный, грипп, лечился народными средствами: мед, чай, ягоды. Но постепенно ситуация ухудшалась, температура повышалась. Когда почувствовал, что дыхание затрудняется, была вызвана скорая помощь", – вспоминает Леонид.
Почти два месяца в реанимации, всего в одинцовской больнице Леонид провел 116 дней между жизнью и смертью. Спасти такого пациента – это чудо. Он заново ходить учился, и первый вздох подлеченными легкими делал заново. В центр реабилитации его везут на скорой и с кислородным баллоном.
"Человек после того, как перенес реанимацию, длительное время восстанавливается. Займет не меньше трех месяцев, прежде чем он вернется в то состояние, в котором был до ковида. Коронавирус как минимум на полгода "выключает" человека из нормальной жизни", – отметил Андрей Фадеев, главный врач ГБУЗ МО "Одинцовская ОБ".
Даже у легкой формы ковида могут быть тяжелые последствия: страхи, тревожность, непроходящее чувство усталости – человека эмоционально "штормит", начинается вирусная депрессия.
"Общее угнетение организма, а если еще течение заболевания будет не очень легким, потребуется госпитализация, все это может способствовать развитию тревожно-депрессивного и даже депрессивного состояния. Это все влияет на продолжительность жизни, особенно мужского населения. А чем выше тревожность и депрессивность у кардиологического больного, тем выше шанс раньше умереть", – пояснил Георгий Костюк, главный врач психиатрической больницы №1 им. Алексеева, главный психиатр Департамента здравоохранения Москвы.
Ченцовский фельдшер Наталья Смирнова испытала это на себе. Переболела легко – тяжело было выбраться из болезненного состояния. Теперь другим рассказывает. Объезжая вверенные ей села, она просит не испытывать судьбу и привиться.
"Деревня – это деревня. Это как сарафанное радио: один сказал, другой подхватил, третий не услышал, четвертый добавил – и пошло. Негативное мнение все больше из Интернета берется. Люди читают сайты, а на сайтах неизвестно кто и что пишет", – говорит Наталья Смирнова.
Молодежь идет неохотно. Все больше – старшее поколение. Опираясь на палку, Тамара Павловна взбирается в автобус: подъехали прямо к дому, чтобы ей далеко не идти. Ей – 88. В медицинской карте – старческий букет: сахарный диабет, давление скачет. Но в 90 собирается бросить пить лекарства и дожить как минимум до ста. Вот только прививку сделает.
В деревне – особый уклад. Баню топят в субботу, значит, надо успеть с прививкой. В районной больнице подстраивают график. Коронавирус и так сильно изменил здешнюю жизнь.
"Мы не видим друг друга. У нас здесь даже не дают в клубе, чтобы собирались женщины пожилые, сказали, что никакого веселья нет. На каждый праздник готовили концерты. Сейчас этого всего нет. И концертов нет", – жалуются местные жители.
Ну, как в селе и без культуры? ДК – центр духовной жизни. Она без сцены никак не может: Лидия Репкина в гридинском ДК – одна за всех: поет, танцует, шьет костюмы. Сама себе и осветитель, и оранжировщик.
На ее концертах полный аншлаг: когда Репкина выходит на большую сцену, зрители толпятся даже в проходах. Сегодня она выдержит и включит музыку, чтобы исполнить песню для троих.
Пандемия по сельской культуре ударила больно: сначала выступать совсем было нельзя. Потом – можно, но без зрителей. В ноябре стали запускать по 10 человек. А хор "Надежда" до сих пор выступать не может – артисты за 60 сидят на самоизоляции.
"Люди, дорогие, давайте думать головами. Неспроста же вакцинацию делают против различных вирусных заболеваний. Значит, организму надо помочь. Не справляется. Очень же много печальных случаев. Я видела этих людей, которые болели. Где-то содрогалось внутри, и я решила все-таки привиться. Честно сказать, были сомнения. Но сделала. И надеюсь, что правильно сделала", – сказала Лидия Репкина.
Теперь к Репкиной идут за советом. И, убедившись, что с заведующей ДК после прививки ничего не случилось, записываются на укол от коронавируса.
Процедурная медсестра развенчивает мифы о прививке. В каждом селе ей рассказывают небылицы: боятся даже не самого укола – его последствий. Сельская наука слухами полнится.
"А я там услыхала, а здесь сказали – получается такая каша у людей в голове. Послушаешь, говорят такие люди, которые к медицине даже близко не стоят. Они даже книжку медицинскую не открывали, а рассуждают так, как академики", – сказала Елена Свешникова.
Аттестованный академик Александр Гинцбург – он участвовал в создании вакцины и на себе же ее проверял – рассуждает совсем иначе.
"Среди переболевших, это хорошие экспериментальные данные, не менее 20% не вырабатывают защитных антител. Поэтому вот моя точка зрения: надо провакцинироваться и жить спокойно", – уверен Александр Гинцбург, директор НИЦЭМ им. Н. Ф. Гамалеи, академик РАН.
Его беспокоит только появление новых штаммов. Коронавирус мутирует, приобретая новые свойства. Южноафриканский штамм называют одним из наиболее опасных. В нашу страну его завезли туристы.
"Южноафриканский штамм приобрел такие изменения в геноме. Есть некоторые исследования, показывающие, что штамм ЮАР может вызывать повторные заражения для тех, кто переболел обычным вариантом", – пояснил Камиль Хафизов, руководитель научной группы по разработке новых методов диагностики Центрального НИИ эпидемиологии Роспотребнадзора.
"Вакцинные препараты, которые основаны на той же самой последовательности, которая имеется в составе "Спутника V", нейтрализуют те штаммы, которые есть, поэтому нет никаких серьезных, чтобы данных говорить, что вакцина не будет защищать от этих штаммов", – заверил Александр Гинцбург.
Сегодня в России решают задачу по оперативному обеспечению регионов "Спутником V". На центральном складе "Национальной иммунобиологической компании" Ростеха принимают и отправляют по городам миллионы доз препарата, что ежедневно производят отечественные фармзаводы. Ведь независимо от штамма болезнь, которую вызывает вирус, предельно опасна. Спастись от нее невозможно даже в ямальской тундре.
Прививать коренное население начали еще в феврале. Мобильные пункты выставляют на трассах, куда легко могут добраться тундровики, так называют себя местные оленеводы.
На снегоходах по бездорожью ненцы съезжаются на прививку. Прививочный пункт от стойбища – каких-то километров 50, а то и 70. Два часа езды на снегоходе. Да и погода располагает – по меркам оленеводов сегодня нехолодно – градусов 30 мороза. Вот только ледяной ветер обжигает лицо, и солнце по-весеннему слепит глаза.
Припарковав снегоход, они сначала заходят в чайную согреться крепким индийским, раньше еще сгущенку давали. Поговорить за жизнь – кочевники видятся редко. А тут повод такой: от коронавируса прививают.
"Сперва я сомневался, конечно. Подозрительно это было, что укол поставят. Но потом подумал, что надо все равно привиться. Болезнь тяжелая. Люди умирают тысячами", – сказал оленевод Константин Худи.
"Для безопасности своей семьи, для здоровья, дети же у нас маленькие. Надо себя обезопасить", – считает оленевод Василий Хоратэтэ.
Первую прививку Василий сделал 16 февраля. Через три недели приехал на вторую. У него температуры не было. А вот в соседнем чуме оленевод хандрил. После первого укола было как-то не по себе. В жар бросало.
Не выходить на холод оленеводу никак нельзя – скоро снова переходить на новое место. В тревоге за жизнь животных – в этом году опять бескормица – они забывают о своем здоровье. Коронавирус принимают за обычную простуду.
На сто километров – бескрайняя ледяная пустыня. Кочевники знают: здесь скорая не приедет за 15 минут. А до ближайшего медпункта в метель не добраться. Защитить себя они могут только вакциной.
