Вслед за Днем славянской письменности и культуры 25 мая в России отмечают День филолога — профессиональный праздник людей, посвятивших свою жизнь изучению языкознания, текстологии, литературоведения, источниковедения или палеографии. Или других наук, входящих в филологию.
Российская филология – относительно молодая отрасль науки о языке: словесные науки стали именоваться "филологическими" только в середине XIX века. В 1850-м году факультет исторических и словесных наук был переименован в историко-филологический факультет. Еще через три года профессор Ришельевского лицея Константин Петрович Зеленецкий написал статью "Введение в общую филологию". Однако популяризация науки филология связана с изданием журнала "Филологические записки" под редакцией писателя Алексея Андреевича Хованского.
И хотя доктор филологических наук, профессор кафедры истории журналистики Института "Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций" СПбГУ Юлия Балашова считает, что "между филологией и журналистикой сложились отношения, которые без преувеличения можно назвать антагонистичными", спорить с ней мы не будем. А поговорим о далеких от науки (и даже противоположных учености) вещах. Опечатках.
Опечатка – это случайная ошибка в тексте, в результате которой нарушается порядок букв в слове, одна или несколько букв исчезают из слова или буква заменяется другой. Иногда в результате опечатки происходит подмена одного слова другим, тогда текст утрачивает смысл, либо приобретает новый. Иногда нелепый, комичный.
Кстати, об опечатках. В статье, посвященной филологии, сказано, что Зеленецкий написал "Введение в общую филологию" в 1853 году. Однако в том же издании, но в разделе биографии, утверждается, что Константин Петрович статью выпустил спустя еще 10 лет. То есть в 1863 году. Пришлось проверять по первоисточникам, из которых следовало, что работа была напечатана в 1853 году в типографии Францова и Нитче в Одессе.
Первые издатели книг нашли отличное оправдание ошибкам и опечаткам, утверждая, что все это происки дьявола. Версия не лишена оснований, поскольку первые книги практически все были религиозными. Чаще других переиздавались Библия и "Жития Святых".
Ошибки, конечно, исправлялись, но далеко не все. Самая известная была допущена в 1631 году, когда, верстая Библию короля Якова (перевод Библии на английский язык, выполненный под патронажем короля Иакова VI Шотландского, он же Яков I Английский), печатник Роберт Баркер забыл вставить частицу "не" перед глаголом прелюбодействовать в списке смертных грехов. Библия с опечаткой была издана немыслимым по тем временам тиражом в 1 тысячу экземпляров. Печатнику пришлось заплатить за свою небрежность штраф в 300 фунтов.
Но, как известно, чужой пример никого не учит. Поэтому уже в 1648 году итальянский профессор теологии Флавиньи привел цитату из Евангелия от Матфея, критикуя парижский вариант Библии Полиглотта (издание Библии, в котором рядом с основным текстом помещен перевод на несколько языков, сопровождаемый словарями, списком разночтений. Четыре из них — Комплютенская, Антверпенская, Парижская и Лондонская – именуются в историографии "Великими"). "Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?" привел Флавиньи слова апостола. Конечно же, на латыни. Однако в издание трактата вмешались дьявольские силы и при наборе в слове oculo исчезла первая буква о, превратив библейский глаз в вульгарное название попы. Опечатка стоила профессору должности в университете, кроме того, его отлучили от Церкви, что в Италии неприятно и сейчас, а уж в XVII веке и было настоящей катастрофой для специалиста по богословию.
Впрочем, что нам до исторических казусов. Они незабываемы, но описаны не раз. А ведь опечатки встречаются по сей день. И не так уж и редко.
Сразу признаюсь, что моим самым впечатляющим достижением стало "Евангелие от Мрака". Опечатку, совершенную верстальщиком при наборе книги диакона Андрея Кураева "Школьное богословие", я выловила не сразу, а лишь при последней корректуре. Через пару дней книга уходила в печать, и я осталась бы в памяти ее читателей таким же анекдотическим персонажем, как теолог Флавиньи.
А вот моей знакомой, далекому от религии журналисту крупной газеты, повезло куда меньше. Ее отправили в командировку освещать перенос мощей из одного места в другое, откуда она вернулась сразу с двумя опечатками на одну статью. С такими перлами, как "мЕтрополит" (вместо митрополит) и "монастырь приписки мощей". Иначе ей никак не удавалось сформулировать мысль, что останки святого долгое время покоились в монастыре.
По непонятным причинам ни корректор, ни выпускающий редактор опечаток не заметили. И в лучших традициях комедийного жанра газета утром легла на стол главного редактора и всего священноначалия Русской Православной Церкви.
Из традиционных опечаток стоит непременно упомянуть постоянную путаницу в использовании таких слов, как паникадило (люстра в храме) и кадило (сосуд для каждения ладаном во время богослужений). И обращение к православным священникам "святой отец". "Святой отец" – вообще маркер необразованности при написании религиозных текстов. Считается, что святыми отцами называют священников в Католической Церкви. Однако и там святым отцом почитают только Папу Римского.
Замечательное объяснение "святости" священников обнаружил ученый-востоковед, литургист, журналист, христианский публицист, переводчик Петр Сахаров: "На самом деле в католичестве не обращаются к священникам "святой отец", только к Папе. Эта форма пришла от советских переводчиков. Когда в тексте встречалось слово father, переводчики использовали выражение святой отец. Неверующий, нецерковный советский человек думал, что так обращаются к священнику. А дело в том, что до относительно недавнего времени в русской православной среде принято было "святой отец", но только к монашествующим. Это можно встретить у Пушкина в "Борисе Годунове", у Лермонтова в "Боярине Орше". И у других писателей. А советские переводчики еще помнили это обращение и совершенно спокойно его вставляли в переводы. Например, у Щепкиной-Куперник – то ли Шекспира, то ли Сирано де Бержерака – я встречал несколько раз. Такой у "святого отца" долгий путь: из православия отмершая норма пришла в якобы католичество через неверующих "специалистов".
Из шуток в православной среде, очевидно стремящихся когда-либо оказаться в печати, первыми в очереди стоят рассказ священника Михаила Ардова, как во время литургии на Херувимской (одна из главных молитв) бабушки в деревенском хоре пели "Всякое ныне житейское отложим по печению" вместо "Всякое ныне житейское отложим попечение", то есть призыва оставить в этот момент все мысли о повседневных проблемах. И в этот момент шли к кануну (панихидный столик) и клали на него по нескольку печений.
И, конечно, Шестоспалмие вместо одной из важнейших частей утреннего богослужения Православной Церкви, состоящей из шести избранных псалмов – Шестопсалмия.
Однако пока и то, и другое – только шутки. Православных филологов.
