В этом году исполняется 120 лет песне "Разлука". Минимум 120 лет. Выяснилось это совершенно случайно в разговоре с музыкантом, аранжировщиком и композитором и легендарным саксофонистом группы Nautilus Pompilius Алексеем Могилевским. Изыскания наши чрезвычайно интересны, поэтому охотно делюсь ими.
Началось наше расследование с публикации Могилевским в facebook (запрещена в РФ) поста-фантазии, написанного юбилею "Разлуки". Внутри текста обыгрывалось название группы Nautilus Pompilius, выпустившей в 1986-м году альбом с таким названием. Эпиграфом в альбоме звучала русская народная песня "Разлука".
"Интро
– Эй, любезный, поди сюда.
– Чего изволите-с, господа-с офицеры-с?
– Нет ли в вашем трактире патефону или хоть балалаешника? А то тишина стоит, как на плацу в ожидании выхода Его Императорского.
– Как не быть-с? Есть граммофон-с. И пластинки-с новейшие-с. Румынский оркестрион-с. Романсы-с, краковяки-с.
– Годно! – Застольно! – А нет ли в том крамолы? – Что за румыны ещё? – Как прозывается?
– Наутилу-с Помпилиу-с, господа-с.
– Так врубай!
...
– "Разлучницу"! Просим!
– "Первоапостольную" прежде!
– Господа, господа, я давеча занимал, да на дуэль отлучился. "Трансвааль, мне быть с тобой не суждено"! И огласите, мол, для ветеранов англо-бурской..."
Первоначально Алексей Могилевский считал, что песне исполнилось 110 лет. Музыкант исходил из найденной им записи народной песни "Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…", сделанной в 1912 году. Ее мелодия в точности повторяла нехитрый шарманочный мотив "Разлуки", и музыкального совпадения было достаточно, чтобы предположить появление обеих песен в одно и то же время. Отчасти совпадали и смыслы.
Предположение было обоснованным: зародившаяся в XIX веке традиция в меру заунывного, романтичного исполнения песен пользовалась таким успехом, что в начале ХХ века превратилась в городской фольклор. Процесс их интеграции "в народ" происходил по одной схеме: написанные поэтами стихи перекладывались на музыку композиторами. Но с попаданием в печатные музыкальные сборники эти песни становились настолько популярными, что авторы забывались, а их произведения считались народными.
Одна из самых ярких (из дошедших до нас) подобных историй связана со стихотворением Алексея Мерзлякова "Среди долины ровныя…", написанным поэтом в 1810 году. Слова довольно быстро легли на музыку, но через 9 лет сочинение Мерзлякова было издано в песеннике без имени автора и подписана как "популярная песня". Примечательно, что на тот момент жив был не только поэт Мерзляков, но автор музыки к песне – композитор, специалист в духовной музыке Степан Давыдов. Музыковеды, кстати, считают, что сочинение Мерзлякова послужило прообразом "Трансвааля".
По косвенным признакам нам удалось установить: авторство музыки "Разлуки" как и "Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…" принадлежит Давыдову. А поскольку его даты жизни 12 января 1777 года – 4 июня 1825 года, по "музыкальной линии" этим песням от роду минимум 200 лет.
Впрочем, поскольку Степан Иванович зачастую использовал мотивы крестьянского и городского фольклора, композитором смело можно называть народ и предлагать любую дату их создания от момента появления в России шарманки, пришедшегося на конец XVIII века.
Псевдонародные (и истинно народные) композиции со схожим музыкальным – шарманочным – оформлением звучали во многих странах. Чтобы в этом убедиться, достаточно послушать любую серьезную фольклорную группу. Например бретонцев Tri Yann, исполняющих песни времен Первой мировой войны.
В России этот мотив настолько укоренился, что проник в религиозную среду (неслучайно основное сочинительское направление Давыдова – духовная музыка), превратившись в православные песнопения. Это и по сей день любимая паломниками "Покаянная молитва" с текстом "Господи, помилуй, Господи прости! Помоги мне, Боже, крест мой донести". Но в первую очередь одна из важнейших и пронзительных просьб-молитв к Богородице "Царице моя преблагая", где стонет, кричит православная душа: увидев меня в беде – помоги! Потому что я верю, ты – можешь!
Здесь можно бы поставить точку. Тем более, что с установлением авторства (и года появления) текста ничего не выходило. На любые вариации с названием "Разлука" поисковик выдавал только современные шлягеры. В крайнем случае отсылал к альбому "Старые русские народные деревенские и городские песни и баллады" Жанны Бичевской 1998 года. Но информации о времени создания текста это не прибавляло.
Зато в "Трансваале" было за что зацепиться. В первую очередь внимание привлекало название страны. А строка "Задумчив бур сидел" намекала, что, вероятнее всего, песня посвящена Англо-бурской войне 1899-1902 годов (буры – нация в истории Южной Африки).
Предположение подтвердилось мгновенно. "Русская народная песня" о буре, который "без молитвы, без креста зарыт в чужой земле", не что иное как стихотворение "Бур и его сыновья" поэтессы и переводчицы Глафиры Николаевны Мамошиной, писавшей под псевдонимом Галина Галина, опубликованное осенью 1899 года.
Этими стихами Галина выражала бурам сочувствие. Впрочем, сопереживала им тогда вся прогрессивная общественность. Песня о трагедии в африканеров, субэтнической группы, представителей которого в Российской империи никто никогда не встречал, оказалась настолько популярна, что ее пели во время Первой мировой и Гражданской войн. Прозвучала она даже в фильме "Кортик" 1954 года.
Так неожиданно закончилась еще одна часть наших поисков. И тут я, наконец, обратила внимание на то, что помимо современных песен, поисковик на сочетание "разлука+текст" выдает одноименное стихотворение Константина Бальмонта, которое предваряет эпиграф – первое четверостишье "Разлуки", названное поэтом "Песня бродяги".
К сожалению, эта линия уперлась в неизвестность. Разве что мы получили подтверждение гипотезы, что песня родилась до 1920-го года, когда Бальмонт написал свое стихотворение "Разлука".
Я была готова сдаться, но неожиданно упоминание песни всплыло в художественной литературе: писатель Александр Куприн поместил ее в свою повесть "Гамбринус", вышедшую в 1907 году. Именно "Разлуку", а не "Песню бродяги" заказывала публика скрипачу Сашке накануне русско-японской войны 1904-1905 годов в южном порту, прообразом которого стала Одесса.
"Посетители быстро пьянели от пива, от близости женщин, от жаркого воздуха. Каждому хотелось своих любимых, знакомых песен.
- Сашш!.. Страдательную... Убла... – проситель икал, – ублатвори!
- Сейчас, сейчас, – твердил Сашка, быстро кивая головой, и с ловкостью врача, без звука, опускал в боковой карман серебряную монету. – Сейчас, сейчас.
И он играл без отдыха все заказанные песни. По-видимому, не было ни одной, которой бы он не знал наизусть. Сашка улыбался, гримасничал и кланялся налево и направо, прижимал руку к сердцу, посылал воздушные поцелуи, пил у всех столов пиво и, возвратившись к пианино, на котором его ждала новая кружка, начинал играть какую-нибудь "Разлуку".
Всех одолевало желание петь. Сашка, размякший от пива, от собственной доброты и от той грубой радости, которую доставляла другим его музыка, готов был играть что угодно. И под звуки его скрипки охрипшие люди нескладными деревянными голосами орали в один тон, глядя друг другу с бессмысленной серьезностью в глаза:
На что нам ра-азлучаться,
Ах, на что в разлу-уке жить.
Не лучше ль повенчаться,
Любовью дорожить?"
Более раннего упоминания "Разлуки", чем в 1907 году разыскать не удалось. 115 лет тоже неплохо, похвалилась я Могилевскому своей находкой. Но Алексей поправил: если по Куприну песню в Одессе знали и уже заказывали как любимую "страдательную" накануне Японской войны, "можно спокойно накинуть еще 2-3 года к дню ее рождения".
Никто не будет в обиде, а дата получается круглая: 120 лет поют "Разлуку" в России. И, надеемся, еще столько же будут петь.
