С этого трюка неизвестный руфер начал. Еще не стемнело, на улице множество людей, место всегда людное. Он не думает о себе, не думает и о тех, кто под ним: сорвется – может не только убиться, но и убить.
Систем сигнализации – море, охрана, но он все равно проник. Это было продолжение руферской программы. Заманчивый и блестящий купол Владимирского собора мелькает на кадрах вандала уже в полной темноте. Храм – после реставрации, еще не все леса сняли. Тут, видимо, и просочился герой ночи.
Как попал сюда, понятно: по лесам. Крыша ужасно скользкая. Никаких ограждений. Дальше путь руфера прослеживается легко: снова леса, лесенки. Все ближе к богу, но не по-божески.
Петербург прекрасен в любую погоду, но не за открыточными видами лезут руферы, а за славой. Взобраться, обязательно снять себя и выложить в Сети. С точки зрения психологов, это – диагноз. Суицидальное поведение. Человек, может и не хочет проститься с жизнью, но ведет себя иначе.
Съемки трехлетней давности. Святослав – бывший сотрудник МЧС и руфер со стажем. В послужном списке – все сколько-нибудь важные доминанты северной столицы. Вот он после подъема на арке Генштаба. Карл Росси содрогнулся бы от таких подвигов.
"Очень ценятся такие кадры. Один выложил, другой посмотрел, а третий пошел и разбился", – говорит Святослав.
Неожиданно пророческие слова. Позавчера Святослав, покоряя московскую высоту на Котельнической набережной, спасаясь бегством от полиции, спрыгнул со второго этажа. Беда в том, что высота этого второго – 8 метров. Весь переломанный лежит в Центре Склифосовского. Телефон не отвечает – Святослав в коме.
В Петербурге руферы влезали на купол Исаакия, крышу Эрмитажа, шпиль Петропавловской крепости. На Медном всаднике жарили шашлыки. Конечно, покоряли небоскреб "Лахт-Центр". Да и любой шпиль, купол очень заманчивы.
Справиться с руферами невозможно. Штрафы не пугают.
Есть и легальные программы. Надеть каску, расписаться в журнале, полюбоваться, сфотографировать... Но не пользуется спросом. Когда речь идет об экстремальных развлечениях, повлиять на умы невозможно.
