Таким образом, из 18 поставленных Киеву современных танков "Леопард 2" потеряно 13. А из 120 немецких БМП "Мардер" уничтожено 32 машины. Так считают сами немцы.
"Танковые потери украинской армии на фронте растут. Российские войска уничтожают большое количество танков Leopard 2 и БМП Marder, об этом свидетельствуют новые данные. Столь высокие показатели танковых потерь ВСУ в противоборстве с российской армией вызывают тревогу. Судя по предоставленным Oryx данным, 48 танков и БМП и одна самоходная гаубица уже потеряны. Они либо полностью уничтожены, либо сильно повреждены и/или захвачены русскими. Как, например, БМП Marder, которую россияне недавно выставили на всеобщее обозрение на выставке в Москве", – пишет Frankfurter Rundschau.
Все-таки немцев задело, что их подбитая бронемашина красуется в Москве в качестве трофея. Ведь миф о высоком качестве и непобедимости немецкой военной техники вновь развеян, как и 80 лет назад, в годы Великой Отечественной.
С последней информацией о ситуации в Курской области – Станислав Назаров. И Елена Ерофеева – о зверствах киевских нацистов, про которые рассказывают жители освобожденных приграничных деревень.
Над бывшими позициями 82-й бригады ВСУ развевается флаг России.
- Аккуратно, коробка, да я понял. На эти кучки не наступайте, под ними может быть все, что угодно.
Алексеевский лес в окрестностях поселка Каучук 82-я бригада ВСУ использовала как неприступную крепость, откуда можно контролировать трассу в сторону Суджи и границы с Сумской областью. Проселочные дороги и несколько километров полей с тыла прикрыты густым лесом и крутым оврагом.
"Очень выгодная позиция, здесь они окопались, контролировали все поля плюс низина", – говорит военнослужащий 2-го батальона 150-го полка ВС РФ с позывным Ворчун.
Штурмовикам 810-й бригады пришлось наступать сразу с трех сторон, чтобы дезориентировать противника.
"Мы осуществляли такие маневры, что наступали со всех сторон, но с левого фланга был обманный маневр, а шли в лоб. Большая часть была уничтожена, кто-то начал убегать. Это как зайти в курятник, выстрелить, все куры разбежались", – рассказал командир отряда "Шторм" 810-й отдельной гвардейской бригады морской пехоты Черноморского флота с позывным Балу.
"Первоначальная задача у них была выдвинуться и захватить атомную станцию в Курчатове", – говорит военнослужащий 810-й отдельной гвардейской бригады морской пехоты Черноморского флота РФ с позывным Истина.
- Именно поэтому противогазы у них с собой?
- У всех, да, противогазы и запасные фильтры.
Фланги леса были заминированы и дистанционно боевики могли применять взрыватели в случае прохода наших групп.
- Умные минные поля – это когда опорный пункт и на детонаторах 6-7 электронных взрывателей, и они каждый участок отдельно могут сдетонировать.
В зачищенных лесах Курской области наши штурмовые подразделения обнаруживают вот такие минные заграждения, это натовские детонаторы, взрыватели, этот лес был заминирован сразу с нескольких флангов.
"Путей отхода у них много было. Но сейчас мы маршруты знаем. Лес почти отработан, остались саперные работы", – говорит командир отделения штурмового подразделения 810-й отдельной гвардейской бригады морской пехоты Черноморского флота РФ с позывным Шум.
Огромный укрепрайон контролировали до 150 украинских боевиков.
После зачистки позиций неонацистов морпехи 810-й бригады приступают к инженерной разведке. Саперы метр за метром проводят разминирование.
- К ним ведет провод, также провод ведет на растяжку. Если я цепляю ее, то взрыв, если пытаюсь разминировать, то под ней подарок.
Во время боев за эти высоты большинство военнослужащих ВСУ были уничтожены. При поддержке армейской авиации подразделения группировки войск "Север" продолжают отодвигать фронт в сторону госграницы, уничтожая позиции врага и лагеря неонацистов.
***
За лесом долго грохотали пушки. Ольга уезжала, не оглядываясь назад. Ей было жалко оставлять свой дом в родном поселке Теткино. Но прежняя жизнь на границе с Украиной разбита осколками натовских снарядов. И дружба врозь.
- Как Вам такое соседство с Украиной?
"Ну, раньше нравилось. Мы туда ездили за покупками. А сейчас не очень. Последнее время очень тяжело. Очень. Жизнь подвальная: света нет, воды нет. Газ в баллоне есть чуть-чуть. Не знаю, как мы жили. Месяц хлеба крошки не видели", – рассказывает жительница села теткино Ольга Негода.
Хлеб привозили волонтеры. Игорь и Александр почти каждый день несутся через взорванный мост – в Теткино. Там осталось полсотни жителей. Магазины разбиты. Взорвана школа. Сахарный завод, где в сезон работало около тысячи человек, обработан американскими "Хаймерсами".
- Это была контора сахзавода. Все побито.
Жителям села Теткино приходится несладко. Каждый день обстрелы. Они слышат, где выход снаряда, в уме рассчитывают прилет. Украинская артиллерия работает без выходных. Бьют по разбитому, превращая кирпичные стены в пыль.
- Был прилет, вот еще. Все горит. Часа два назад был прилет. Собаки бегают. Но людей, слава Богу, нет.
На улицах поселка тела убитых жителей. Их накрывают тряпками – некому вывозить. Теткино превратилось в зону отчуждения: сюда ехать страшно. И страшно здесь жить. Только старики еще как-то держатся.
"Птичка летит, под дерево встал, перестоял под листочками. Пролетела птичка, дальше пошел. Курочек покормил – назад", – рассказывает Ольга Негода.
- Какая у вас жизнь интересная…
- Плакать хочется от такой жизни. Но она уже прожита.
Ольга с сыновьями собиралась зимовать в подвале. Без отопления и света. На скудных запасах баллонного газа. Но ракетный обстрел Теткино заставил собрать вещи и уехать в пункт временного размещения.
"Нет, спасибо. Там уже ракеты летают", – говорит житель села Теткино Андрей Негода.
- То есть ждали, когда ракеты полетят? Пока беспилотники и артиллерия – нормально?
- То – более-менее. Можно спрятаться в подвале. А от ракеты не спрячешься.
Заряженные порохом птицы все время кружат над поселком. Бьют по домам и машинам, превращая чью-то жизнь в золу.
Кладбище сожженных автомобилей на мосту в селе Коренево напоминает о жестокой расправе украинских нацистов над мирными. 10 августа здесь расстреливали каждую проезжающую машину – не по военным били, по гражданским.
Из выгоревшего салона маленького Matiz достают истлевшие останки. Предположительно, погиб водитель – Егор Петрович Подлесных. Ему было 67. Он все не верил, что боевики подойдут так близко. Дом бросать не хотел.
"Поехал, меня проводил, а сам не вернулся домой. На связь не стал выходить, стали искать. Всю дорогу из головы не выходит. Как уговаривала – поедем, а он – нет, нет, не поеду. И всё…", – говорит Татьяна Подлесных.
Пока нет заключения судебной экспертизы, Татьяна Николаевна не спешит признавать себя вдовой. О том, что происходило в тот день на мосту, рассказывали очевидцы. Официально ВСУ в Коренево не было. Заходили ДРГ, воевали с женщинами и стариками.
"Это был просто расстрел. Стреляли из близлежащих домов, которые стояли вдоль этой дороги как раз. По разговорам с родственниками, он слышал и польскую речь, слышал грузинскую речь, явно слышал – была и украинская, но было немного", – вспоминает жительница села Коренево Татьяна Волкова.
"Там зенитчик сидел. Машина проезжает: открывай огонь на поражение! Он открыл и парни с угла – бах-бах-бах", – рассказывает военнопленный Николай Тяжкороб.
- А что, у вас была установка – убивать мирных?
- Приказ был такой. Кто проезжает, по тем открывать огонь.
Захватчик земли русской – Николай Тяжкороб. Из Киевской области. Два года прятался от военкомов на заброшенной базе отдыха, изредка возвращаясь домой. По карте следил за передвижениями патрулей ТЦК. Повестки и штрафы за неявку копились в почтовом ящике.
"Я от них петлял, все равно зашли домой, увидели. Жена открыла окно. Говорит: вот, наконец-то, и попался. Моя хата с краю. Я не родился для того, чтобы воевать. Мне дали жизнь, чтобы жить. Уничтожать города – не мое это", -
"Пытался перескочить через забор, но меня поймали. Два года бегал. Уже смысла не было. Деревня маленькая. Если машина приезжала, у нас сразу же звонили, говорили, что не надо высовываться", – рассказывает другой военнопленный Алексей Нечипорук.
Алексей из Тернопольской области, западенец, хорошо говорит по-русски. Мать живет в России. Он – против России, воюет с февраля этого года. Обучение проходил в Англии. Преподавали инструкторы из Дании в украинском переводе.
"Учили воевать в посадках. На три дня мы отправлялись в лес, ночевали в лесу. Потом приезжали обратно. Проходили – как воевать в окопах, в посадках как воевать и в городской местности. Из того, что учили, ничего не пригодилось", – рассказывает Алексей Нечипорук.
Обученные по стандартам Североатлантического альянса, верхом на советских БТР, они врывались в русские села и города. В заложники брали мирных жителей. Наталья с дочерью 40 дней провели в оккупации. В селе Краснооктябрьское делили один дом с бандеровцами.
"Он сказал: "Вы не пленные, вы можете ходить, но я за своих не ручаюсь, если вам в спину пулю пустят". Поэтому мы сидели в доме. Так, быстренько выскочим и назад. Ощущение такое, что как защиту они держали нас, что вот если вдруг наши зайдут, есть чем прикрыться, было такое ощущение", – вспоминает жительница села Снагость Наталья Немцева.
Она видела, как в Краснооктябрьском украинские нацисты вели на расстрел двух мирных жителей. Рабочего с фермы застрелили в подвале жилого дома. Ветеринарного врача Владимира Ступакова угнали за реку. По дороге избивали. Он до сих пор в списке без вести пропавших. Им нравилось глумиться над русскими.
"Этот хвалился, что ему надо убрать эти дома, по-украински "снищить" сказал. Иногда приходил, он там рассказывал, убивают наших, вот сейчас был стрелковый бой, я опять положил. Ну, то есть хвалился, какой он герой. Я сидела просто, ну а что я ему скажу", – говорит Наталья Немцева.
Маячат остовы черных печей. На трауре золы дымятся руины. Как восковые свечи стоят обугленные клены и тополя. В сожженной деревне на границе Суджанского района из живых остались только гуси.
Уничтожено все село: дома разбиты, машины сожжены. Это машины местных жителей, которые просто бросили, уезжая от войны. Легковая машина – от нее ничего не осталось. Куда людям возвращаться? Они приедут, а тут нет ничего. Одни руины.
Небольшая деревня Спальное, где проживало меньше ста человек, оказалась в центре ожесточенных боев. Одна прямая улица с двумя перекрестками. Здесь прорвавшиеся через границу боевики рыли окопы и пытались выстроить свою линию оборону.
- Они прямо к вам зашли?
"Прямо в хате. В хате были с ними. Там раненый у них был, на диван положили. Сказали, вы за шифоньерами сидите, не вылезайте", – рассказывает жительница села Спальное Екатерина Ястребова.
- А что ж вы там оставались все это время? Почему же сразу не выехали?
- Потому что дура старая! Я подумала, что это конец жизни пришел.
Почти все время сидела в подвале. Нечего было есть, ходить за водой на другой конец села боялась – опасно. Она ждала своих, когда Спальное освободят российские солдаты. Встречала как родных.
"Водичка была освященная. Мы пили. А потом Дима принес нам три бутылки воды, приносил картошку жареную. Потом нам приносили яичницу. Половину буханки хлеба. Макароны, тушенку очень вкусную. Вот что мы ели", – рассказывает Екатерина Ястребова.
- Это военные?
- Да, это наши солдатики. Дима, если ты живой, и Ваня, дай Бог, чтобы были живые.
Село освободили, но вражеские "птицы" даже сегодня не дают сделать шаг. На высоте трех километров постоянно висит украинское крыло – беспилотник, который контролирует все передвижения. Как только появляется цель, по ней отрабатывают дроном-камикадзе.
Наши военные двигали нацистов все дальше, с тяжелыми боями прорываясь к границе. Под обстрелом вражеской артиллерии отвоевывали метры российской земли. С закрытой огневой позиции бил танк.
"Борки за нами. Сейчас отодвинули фронт. А дальше – Плехово, бой идет в посадках – в 1,5 км где-то от Борков. Часть домов сожжена, уничтожена", – рассказывает снайпер-разведчик казачьей разведывательной бригады "Терек" Добровольческого штурмового корпуса с позывным Ворчун.
В село Борки командир взвода теробороны Сергей Блащенко приехал из украинского города Сумы. В Сумы – из исправительной колонии, где отбывал пятилетний срок за дезертирство. Он служил по контракту в ВСУ на запорожском направлении, пока командование не объявило контрнаступ.
"Мы по картам видели, что будет все печально, будет просто мясо, людей кидают на убой и все. Мною было принято решение, просто стыдно признаться, хотя не стыдно, я хотел жить. Я дезертировал. Как я и предполагал, на той голой посадке, куда они должны были зайти и закрепиться, их разобрали на фарш, грубо говоря", – вспоминает военнопленный Сергей Блащенко.
Он отсидел полгода и снова вернулся на фронт. Хотел отсидеться в тыловом подразделении. Но зэков пускали в расход. Его взвод отправили удерживать 206-ю высоту между Борками и Плехово. Те, кто шел перед ними, живыми не возвращались.
"Командир мотивирует: либо так, либо назад, на тюрьму, 15 лет. Мы туда приехали, как крысы, мы заховались в ту норку – 5 человек, сидели вокруг этого таганка, варили кофе, и мы дежурили. На третий день мы услышали, что идет зачистка. Начал кричать: не стреляйте, мы сдаемся. Под 360 градусов нас окружили. При всем этом летает наш дрон, снимает. Дрон-разведчик", – рассказал Сергей Блащенко.
Так бесславно закончился их поход в Россию. Кровь, грязь, смерть и поражение – все, чем запомнится им эта война. Триумфальное шествие, обещанное украинским командованием, обернулось пленом.
"Я говорю – смысл? Шума наделаем, 3-4 дня и поедем обратно. Я же не думал, что такой шум будет. Война, а не шум. Вот тебе и передок. Хотя говорили, что передка не будет", – говорит военнопленный Николай Тяжкороб.
- А что говорили?
- На три дня. Под границу. С собой ничего такого не брать. Полотенце, мыло, тарелку, ложку, чашку. И патроны – 800 штук.
Российские села постепенно очищают от украинских боевиков. Каждый вечер эвакуированные из приграничья бабушки собираются во дворе курской многоэтажки. Здесь, в палисадниках, тоже цветут осенние бархатцы, а в сердце – щемящая тоска по деревне родной. Возвращаться домой еще не время.
- Хоть бы песню спела!
- Война! Какая тебе песня?
"Старею, старею, никак не жалею, никак не жалею, что годы прошли. И вот я стою на последней дорожке. Ой, годы вы, годы, когда вы прошли? Плачем день и ночь…"
