Об актерской работе и ранней смерти
На сцену должен выйти внутренне молодой, подтянутый, энергичный, хорошо бы, талантливый человек и должен сыграть спектакль так, как будто он последний в его жизни. И в то же время – как будто первый, чтобы зритель понял, что на его глазах рождаются сложные человеческие взаимоотношения. У нас не может быть работы с холодным носом. Нужно обязательно себя ковырять и тратить. Почему многие актеры, талантливые и любимые, рано ушли из жизни? Они сжигали себя для нас с вами. Они иначе не могли жить.
О загадке своего голоса
Мой голос – это благоприобретенное. Я раз шесть, если не больше, срывал голос, а потом мучительно восстанавливал его. И каждый раз это была опасность, равная потере всего. Мне помогала замечательный врач-фониатр Александра Николаевна Стрельникова и ее великая дыхательная гимнастика. Александра Николаевна стала меня учить. Уходя от нее, я понял, что нашел панацею. Но индивидуальность голоса в первую очередь исходит от индивидуальности человека.
О мечте
Если есть мечта, ее не надо трепать. Пусть она будет в душе и в сердце. Так она будет цельнее, и тогда есть надежда, что сбудется.
О необходимости влюбляться в партнершу
Я вообще не могу работать в состоянии антагонизма. И поэтому должен обязательно, даже если вижу все недостатки дамы, которая моя партнерша, заставить себя, ну хоть чуть-чуть в нее влюбиться. Иначе не получится ничего.
О победе над алкогольным допингом
Я пришел в театр, когда в нем пили. Сначала мне стало стыдно, когда получил замечание, что сыграл роль ниже своих возможностей. Наверное, большего стыда в жизни не испытывал. И у меня как отрезало: или буду актером, или буду алкоголиком. А потом стало важно, что мне не нужен допинг – хватит себя самого. А потом для меня стало очень важно, что люди говорят, что от Караченцова на работе не пахнет спиртным никогда. Невозможно справиться со смертью и с неизлечимой болезнью, а все остальное мы можем победить.
О секрете своего успеха
Я когда-то поставил себе неосуществимую цель – научиться в своей профессии делать все и расширить собственный диапазон до 180 градусов. Знаю, что у меня не получится, но я к этому буду стремиться до той секунды, покуда не помру.
Об отношении к суевериям
Я всегда боялся любого рода гаданий, потому что боялся узнать что-то страшное – тогда как жить? Если буду знать, что у меня дурной день, а вечером играю спектакль, значит, что я могу позволить себе сыграть его плохо? Нет. Я должен играть так, чтобы каждый зритель, уходя с любого моего спектакля, считал, что он был на лучшем спектакле Караченцова.
