В многосерийной исторической драме "Седьмая симфония", показ которой начался 8 ноября на телеканале "Россия 1", Алексей Гуськов сыграл Карла Элиасберга – главного дирижера Большого симфонического оркестра Ленинградского радиокомитета, которому было поручено собрать в блокадном Ленинграде 80 оркестрантов для исполнения сочинения Дмитрия Шостаковича. В интервью "Смотрим" актер рассказал, как подготовка к роли открывает новые миры и какое значение для него лично имеет эта история.
- Что побудило вас заняться проектом "Седьмая симфония"? Почему вам было важно донести до зрителей именно этот эпизод?
- В истории России очень много дат, которыми мы можем гордиться. И мы гордимся ими! Но пока не найдется определенная форма напоминания или реставрирования событий, все это так и остается пустой справкой. Есть такие вещи, которые не надо объяснять никому. Даже у человека равнодушного и ничем не интересующегося слова "блокада Ленинграда" вызывают определенные эмоции.
Война – это неестественная форма жизни, где не предполагаются чувства и вообще нет ничего человеческого. Но при этом все это есть между людьми в оркестре. Это целая драма, которая происходит там. Казалось бы, концерт, симфоническая музыка – их масса происходит. И вот, когда совсем не до этого, вдруг оказалось совсем "до этого"! И когда первый раз возникла идея сделать фильм – даже не сериал – о событии, произошедшем 9 августа 1942 года, я погрузился в материалы и первым делом наткнулся на биографию дирижера Карла Ильича Элиасберга. Я был потрясен тем, какой огромный путь прошел этот человек вместе со своими коллегами. И захотелось вернуть этой дате прежде всего лица и биографии людей, усилиями которых все случилось. Чуть иначе рассказать про это современному зрителю, чтобы он не отвернулся, чтобы он остался, поверил и понял, через что пришлось пройти людям.
- Для многих телезрителей вы в первую очередь капитан Голощекин из сериала "Граница. Таежный роман". "Седьмая симфония" – прыжок в совершенно другую вселенную. Что для вас было главным в образе дирижера Карла Элиасберга?
- Коснувшись сухих исторических фактов, я понял, что сталкиваюсь с совершенно необыкновенным человеческим характером, подобным академику Дмитрию Лихачеву или Даниилу Гранину – с петербуржской интеллигенцией. Люди чести и совести, долга, ответственности, обязанности и так далее. Меня, знаете, прямо царапнуло: "Как же так произошло, что мы так мало знаем об этом человеке?!" И никто никогда не рассказывал эту историю! Великий дирижер Евгений Светланов называл его "дон Кихотом". Рыцарь музыки и искусства. Совершенный перфекционист! Партитуру у концерта Карл Ильич Элиасберг расписывал лично. У него были определенные карандашики, определенные линеечки, лекала. И, когда ему музыкант задавал вопрос: "А как же играть это место?", он говорил: "Посмотрите, прежде чем задать вопрос". Тот отвечал: "Да, действительно, все понятно". А его слова о том, что симфонический оркестр – это мир, что мы все приходим в мир, как инструмент, мы как-то звучим, и дальше собираемся вместе и вариантов всего два: либо какофония, либо фантастическая гармония. Он говорил: "Мне не важно, какой он музыкант, главное – добиться гармонии". Это был жесткий человек. Но и страсти человеческие у нас присутствуют и отношения внутри семьи Элиасберга.
- Свою роль вы сыграли блестяще. Для актера играть дирижера – сложная задача. Как вы с ней справились? От чего отталкивались?
- Я – неофит в классической музыке, хоть и очень люблю ее. В 2008 году я сыграл роль дирижера первый раз в своей жизни (фильм "Концерт" режиссера Раду Михайляну – прим. ред.). Тогда мне пришлось нырнуть в этот мир глубоко. Я пришел к выводу, что симфонический оркестр и симфоническая музыка – это самое совершенное, что придумано человечеством.
В "Седьмой симфонии" мне нужно было для каждого музыкального момента в исполнении того или иного произведения найти эмоциональную составляющую. И я обнаружил одну запись, на которой был кулак – это его манера дирижирования, его жест. Много пересматривал дирижеров и увидел великого японского дирижера Сэйдзи Одзаву, у которого кулак постоянно присутствует в дирижировании. И основываясь на фотографии Элиасберга и манере дирижирования Одзавы, выбрал вот такой способ работы со звуком – кулак, он держит и вытягивает звук. Конечно, пересматривал выступления Юрия Темирканова, Валерия Гергиева, Юрия Башмета, много кого. Это называется советская школа дирижирования.
- Собрать оркестр из 80 человек в блокадном Ленинграде было крайне сложно. Режиссер Александр Котт отметил, что актерский ансамбль "Седьмой симфонии" складывался около года. Участвовали ли вы в кастинге?
- В данном случае это полностью заслуга Саши Котта. Нужно сказать о том, что я первый раз работал с огромным режиссером и большой личностью. А дальше о своих коллегах я могу сказать только все самые преувеличенные слова, все эпитеты, которых они достойны, потому что мы действительно работали ансамблем, и не было ни одного человека, кого эта история оставила бы равнодушным.
Потрясающая линия у Лизы Боярской, я считаю. Чуть позже я снимался с ее мужем Максимом Матвеевым, он тоже выпускник школы-студии МХАТ, и он сказал: "Алексей Геннадьевич, вы закончили уже съемки?" Я ответил: "Немного осталось". А он говорит: "У меня дома невозможно, она ходит и на флейте играет постоянно". Лиза реально выучила свою партию. Это вот респект коллеге. И так поступили все актеры.
- Андрей Кончаловский уверен, что "любой фильм – это искажение реальности, потому что реальность передать в искусстве невозможно, но при этом искусство позволяет понять правду жизни". Какую правду важно было отразить в этой истории?
- Вы знаете, перед каждой записью в радиокомитете Карл Элиасберг стоял перед выбором, что же исполнять, потому что он смотрел на состав участников и видел все больше и больше пустых мест в силу разных обстоятельств. А ему нужно было что-то играть. И он каждый раз сидел с партитурой и какие-то партии убирал, какие-то дописывал. Люди искренне считали, что на фронте они нужнее и рвались туда. Элиасберг и сам ходил в военкомат. Но в этом человеке все равно присутствовала вера в то, что музыка сильней смерти. Он действительно верил, что музыка может победить и соединить. Несмотря на то, что вокруг стояли немецкие войска, Карл Ильич играл Бетховена с невероятной настойчивостью. "Мне не стыдно за Бетховена. Он – немец! Война – это стыдно, и я в ней ничего не понимаю!" Удивительные слова! Невероятная сила духа! Он говорил: "Нас могут забыть поименно, но музыку из измученного города будут помнить наши дети, наши внуки, внуки наших внуков будут знать, что город жил, и каждый боролся, как мог!". Для меня то, что они совершили, невероятно!
- Какие слова вы бы поставили как эпиграф к фильму "Седьмая симфония"?
- Я думаю, что мой эпиграф будет таким: "Верующему да воздастся". И да обретет верующий смысл существования и достучится до просветления. Абсолютно точно так!
Текст: Татьяна Санина // Видео: Василий Кузнецов и Георгий Поддерегин // Монтаж: Василий Кузнецов // Smotrim.ru
