Прошедший саммит НАТО в Лиссабоне по оценкам всех сторон стал "переломным моментом" в отношениях организации с Россией. НАТО впервые отказалась от понятия "российской угрозы". Президент РФ Дмитрий Медведев на пресс-конференции по итогам саммита рассказал о дальнейшем расширении сотрудничества с альянсом.
ВОПРОС: Дмитрий Анатольевич, многие, как аналитики, так и лидеры стран НАТО, уже назвали этот саммит историческим и поворотным в отношениях России и НАТО. Согласны ли Вы с такой оценкой? Означает ли это, что Вам удалось донести позицию России до членов альянса, и как эти позиции были восприняты?
Д.МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, сегодня мои коллеги, в общем, не скупились на определения. Наверное, это неплохо. Я и сам использовал термин «исторический», имея в виду то, что мы проделали большой путь от неких иллюзий, которые, может быть, были в 90-е годы, к продуктивному сотрудничеству в начале нынешнего десятилетия.
Потом был период очень серьёзных разночтений и охлаждений. Сейчас мы находимся в периоде укрепления сотрудничества. Поэтому в целом я бы согласился с тем, что это очень важный этап выстраивания продуктивных, полнокровных и партнёрских отношений между Россией и НАТО.
И, кстати сказать, даже в той декларации, которая одобрена по итогам, говорится о том, что мы стремимся к развитию стратегического партнёрства. Это не случайное определение, это означает, что в отношениях между нашими странами удалось преодолеть трудности последнего периода.
Что же касается конкретных результатов, они все отражены в документах, тем не менее я кое-что всё-таки скажу. Во-первых, мы констатировали, что действительно период охлаждения и претензий завершился. Мы с оптимизмом смотрим в будущее и стараемся развивать отношения между Россией и НАТО по всем направлениям. Но есть ключевые сферы, которые для нас важны и которые важны для Североатлантического альянса, для государств, входящих в НАТО.
Это сотрудничество по целому ряду направлений: борьба с терроризмом как одной из очень серьёзных, очень сложных угроз, с которыми сталкивается всё человечество (недаром мы одобрили общий список угроз, которые стоят перед нашими странами), наркопреступность, проблемы, связанные с пиратством, распространением оружия массового уничтожения. Всё это – темы, по которым у нас практически нет расхождений.
Я напомню, что даже в самый сложный период, когда после 2008 года, после кавказского кризиса отношения между нашими странами обострились, сотрудничество на контртеррористическом треке оставалось, и это, например, была моя сознательная позиция. Тогда действительно было очень непросто друг друга слушать, но, тем не менее, мы продолжали сотрудничество по этому направлению. Тем более это естественно сейчас. По всем вызовам мы продолжим продуктивное сотрудничество, и здесь мы уже многого достигли.
Ещё одна важная и весьма обсуждаемая сегодня тема – Европейская противоракетная оборона. Здесь очевидно, что всё, казалось бы, новое. Сами европейцы и государства НАТО пока ещё окончательно не представляют, что из этого получится, как это всё будет выглядеть, сколько это будет стоить, наконец. Но в то же время все понимают, что в целом система противоракетной обороны только тогда представляет ценность, когда она является универсальной, а не является только одним из элементов, помогающим тем или иным странам, или распространяющейся только на отдельные театры военных действий. Так вот по этому направлению сегодня была интересная дискуссия, я, может быть, чуть позже скажу об этом, и мы договорились, что мы обязательно продолжим работу.
Мы говорили о сотрудничестве по Афганистану. Это тоже одна из тем, которая для нас является крайне важной – для Российской Федерации, не менее важна она, конечно, для Североатлантического альянса, для государств, которые оказывают содействие безопасности, то есть страны НАТО плюс соответствующие страны, которые помогают этой миссии. Здесь у нас тоже всё обстоит весьма благополучно, потому что даже, опять же, в сложный период мы не прекратили сотрудничество, мы разрешали не военный транзит, мы пошли на военный транзит. И сегодня у нас продолжается дискуссия на эту тему. Мы говорили о развитии различного рода транзитных возможностей, включая возврат грузов через территорию Российской Федерации.
Поэтому если говорить о наборе тем, традиционных для российско-натовских отношений, то здесь всё выглядит весьма неплохо. Это не значит, что у нас не осталось расхождений. Расхождения остаются. Но одно из, может быть, самых серьёзных расхождений – это наша оценка событий 2008 года, отношение к тому, что произошло в августе 2008 года, и отношение к известным геополитическим изменениям, которые произошли в тот период, в частности, к возникновению двух новых государств – Южной Осетии и Абхазии.
Но мы констатировали, что эта тема не должна превращаться в камень преткновения. Мы будем вести дискуссию по этому вопросу. Мы хотели бы, чтобы эти дискуссии проходили продуктивно, именно таким образом можно обеспечить мир на Кавказе, да и в Европе в целом. И мы готовы к тому, чтобы эти дискуссии проходили. При том, что мы остаемся при своих позициях, а страны НАТО остаются при своих позициях.
Есть и другие вопросы, по которым мы расходимся, но если говорить откровенно, во-первых, их не так много, и, во-вторых, мы договорились, что эти вопросы не должны разрывать наши отношения. Наоборот, мы должны работать над поиском выходов из этих сложных ситуаций, мы должны работать над тем, чтобы слышать аргументы друг друга. Если всё это суммировать, то я могу сказать, что состоявшийся Совет Россия–НАТО является очень важным шагом в укреплении наших отношений и является действительно историческим событием, потому что всякого рода новые идеи и новые договорённости – это всегда часть мировой истории.
ВОПРОС: Дмитрий Анатольевич, Вы только что говорили на тему системы противоракетной обороны и говорили, что дискуссия будет продолжена. При этом известно (Вы не раз уже заявляли), что Россия теоретически готова, есть такая возможность участия в системе европейской ПРО, но только на равноправной основе. И Вашего выступления здесь, Ваших предложений на саммите лидеры альянса, скажем так, более чем ждали. Что Вы им сказали? Что Вы им предложили? Всё-таки, какая позиция Российской Федерации на этот момент, и как на эти предложения отреагировали Ваши коллеги?
Д.МЕДВЕДЕВ: Это действительно очень важный вопрос, он был в центре внимания, и я посвятил часть своего выступления, довольно значительную, идее европейской противоракетной обороны.
Так получилось, что последнее десятилетие мир развивался на основе концепции ядерного сдерживания. Я сейчас не обсуждаю, было это хорошо, или плохо, потому что оценки всегда будут разные. С одной стороны, никому не нравится ядерное оружие, с другой стороны, ядерное оружие помогло сохранить мир в Европе на протяжении десятилетий. Но появление средств противоракетной обороны способно изменить существующий баланс, а это явно не на пользу Европе и миру в целом. Поэтому, вы помните, мы очень щепетильно относились к идеям, связанным с противоракетной обороной.
И когда-то администрация Соединённых Штатов, прежняя администрация Соединённых Штатов Америки, предложила создать третий позиционный район. Вы помните, какая была реакция Российской Федерации. Она была крайне жёсткой. Почему? Потому что что бы нам ни говорили, но мы считали и считаем, что эта идея была, прежде всего, направлена против российских интересов и лишь впоследствии или в меньшей степени – в отношении тех государств, которые способны заниматься не контролируемым распространением ядерного оружия или пусками ракет с их территории, по которым не очень понятно, что это вообще за пуски.
Надо отдать должное нынешней администрации Соединённых Штатов Америки, она нашла в себе мужество отказаться когда-то от идеи третьего оппозиционного района. Российская Федерация в ответ отказалась от размещения известных ракет и создания радара в Калининградской области. И я считаю, что это резко разрядило обстановку и позволило говорить о ПРО не как об идее, которая направлена против отдельного государства или нескольких государств, а как о глобальной системе защиты от ракетных пусков. Но при этом я напомню, что тем не менее сохраняются ядерные потенциалы. И когда мы думаем об идее противоракетной обороны, мы должны сопоставлять, как повлияет европейская ПРО на наш ядерный потенциал.
Так вот наша позиция проста. Если мы все вместе занимаемся противоракетной обороной, эта противоракетная оборона не должна разрушить существующий паритет. Потому что, по понятным причинам, если в результате противоракетной обороны ядерный баланс сместится в ту или иную сторону – что это повлечёт? Повлечёт гонку вооружений. И в этом смысле идея ПРО может быть и конструктивна, и опасна.
Теперь европейская ПРО. В том виде, в котором сегодня это обсуждали страны НАТО. Мы, прямо скажу, ещё должны разобраться окончательно в том, что это будет. Скажу больше, сами европейские страны должны разобраться, где их место, как будет выглядеть, в конечном счете, идея европейской противоракетной обороны, особенно после того, как она будет завершена, условно говоря, к 2020 году.
Мы, в свою очередь, должны разобраться, где наше место, и, конечно, мы должны исходить из того, что наше участие должно быть абсолютно равноправным. Я даже больше скажу, наше участие может быть только партнёрским, никакого другого участия, что называется, для мебели, для вида, быть не может. Либо мы полноценно участвуем, обмениваемся информацией, отвечаем за решение тех или иных проблем или же мы не участвуем вообще. Но если мы не участвуем вообще, то, по понятным причинам, вынуждены будем защищаться.
Именно поэтому Россией была сформулирована целая совокупность идей о том, каким образом нам участвовать в европейской ПРО. Это, действительно, принципы равноправия, прозрачности, технологичности и ответственности за решения тех или иных задач. Мы предложили создание так называемой секторальной ПРО. Это тема, которая требует отдельного анализа, и я сегодня не настаивал на том, чтобы нам дали какой-то быстрый ответ. Более того, я понимаю, что по поводу деления ответственности в рамках европейской ПРО могут выдвигаться самые разные аргументы, могут быть разные позиции у разных стран.
Тем менее, если реализовывать такую идею, то мы тогда видим для себя смысл участвовать во всей этой затее, и тогда мы чувствуем меру ответственности, которая возлагается на нас, и мы готовы к полноценным кооперативным отношениям с нашими партнёрами. Мы договорились и с нашими партнёрами по НАТО, я отдельно проводил переговоры по этому вопросу с руководителями ряда европейских стран – Франции, Германии, Великобритании, с Президентом Обамой несколько раз – о том, что мы продолжим диалог по всем вопросам, связанным с европейской ПРО. Двери сейчас не закрыты, наоборот, они открыты для дискуссии, но результаты должны быть для нас понятны и приемлемы. Так что мы обязательно продолжим эти обсуждения.
ВОПРОС (как переведено): Президент Обама, конечно, говорил о перезагрузке отношений между Америкой и Россией, и сегодняшняя встреча рассматривается как перезагрузка отношений между НАТО и Россией. Вы сказали, что Вы очень оптимистично настроены по этому поводу. Не могли бы Вы сказать, что произойдёт с этой перезагрузкой, если Президент США не сможет добиться ратификации нового договора по СНВ в Вашингтоне?
Д.МЕДВЕДЕВ: Это было бы обидно, потому что в этом случае труд большого количества людей, направленный на общую разрядку, направленный на перезагрузку отношений не только между Россией и Соединёнными Штатами Америки, но и на перезагрузку отношений между Россией и НАТО, оказался бы напрасным.
Надеюсь, что законодатели в Соединённых Штатах Америки проявят ответственный подход, тем более что Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений интересен не только Российской Федерации, он не в меньшей степени интересен Соединённым Штатам Америки, он не в меньшей степени интересен всем другим государствам. Не скрою, только что, 40 минут назад, я на эту тему говорил с Президентом Обамой. Он сказал мне, что он собирается активно работать по этому направлению с Конгрессом. Я надеюсь, что эта работа увенчается успехом, потому что если мы не сможем здесь продвинуться вперёд, то по вполне понятным причинам мир от этого не станет более безопасным. Но, в конечном счёте, я уверен, что разум восторжествует, и соответствующие решения будут приняты.
Мы будем действовать симметрично тому, что будет происходить в Соединённых Штатах Америки. Я изначально говорил Президенту Обаме о том, что российский парламент будет действовать в соответствии с теми решениями, которые будут приниматься американским Конгрессом, потому что это наша общая заинтересованность, и мы заинтересованы в синхронизации процесса ратификации Соглашения об ограничении стратегических наступательных вооружений.
ВОПРОС (как переведено): Означают ли достигнутые сегодня соглашения, которые Вы подписали с НАТО, что Россия доверяет НАТО? И то, что обсуждается вопрос о сотрудничестве по противоракетной обороне с НАТО, – означает ли это, что Вы разделяете озабоченность некоторых западных стран относительно угрозы, которую представляют ракетные и ядерные программы Ирана?
Д.МЕДВЕДЕВ: Я говорил о том, что тот Совет, который только что прошёл, а также саммит стран НАТО, безусловно, являются историческими в том плане, что на них принимались очень важные решения и, прежде всего, для самой НАТО. Скажем так, одобрение стратегической концепции НАТО – это очень важный элемент развития Североатлантического альянса. Не буду скрывать, мы довольно внимательно изучали подходы к подготовке соответствующей стратегической концепции. Там были вещи, которые нас напрягали и удивляли, были вещи, которые создавали повод для оптимизма. В конечном счёте, это, с одной стороны, внутренний вопрос НАТО, но, с другой стороны, мы не можем к этому относиться безучастно.
И финальная версия стратегической концепции, на мой взгляд, всё-таки отражает желание государств НАТО выстраивать конструктивные отношения с Российской Федерацией, двигаться в сторону полноценного партнёрства. Это хорошо. Поэтому мы считаем, что по направлению развития отношений с Североатлантическим альянсом мы продвинулись вперёд, даже несмотря на расхождения и трудности, которые нам ещё предстоят.
Если же говорить об оценке тех угроз, которые существуют, то у нас есть целый обзор этого, и в нём как раз перечислены угрозы, которые потенциально существуют, в том числе угрозы несанкционированного распространения оружия массового поражения, расползания этого оружия по планете, угрозы, связанные с пусками ракет. Мы самым внимательным образом готовы работать с НАТО по этому направлению, включая и вопросы, связанные с ядерными программами ряда стран.
Не так давно у меня была встреча с Президентом Ирана, мы с ним обсуждали двусторонние российско-иранские отношения, которые в последнее время были не самыми простыми по вполне понятным причинам. Но я ещё раз сказал своему коллеге, что Иран должен проявить добрую волю. И при понимании того, что Иран является суверенным, самостоятельным государством с древней историей и желанием развивать свои собственные силы, свою экономику, Иран, имея право на мирный атом, должен доказать всем, что его программа развития атомной индустрии является мирной, и он готов к кооперации с международными структурами, включая, прежде всего, МАГАТЭ.
Поэтому, оценивая самые разные проблемы, мы, естественно, будем это делать в том ключе, о котором я уже сказал, и со странами НАТО мы будем самым внимательным образом смотреть за развитием различных программ, существующих в других странах. Нам не безразлично, кто как развивается, как выглядит нынешний ядерный потенциал, существующий на планете, кто является действующим членом «ядерного клуба», а кто только стремится попасть в это клуб, кто легитимирует себя в качестве участника этого клуба, говорит о том, что он является обладателем ядерного оружия, а кто скрывает это. Есть и другие направления, по которым мы будем сотрудничать.
ВОПРОС: Дмитрий Анатольевич, отношения России и НАТО всегда были, мягко говоря, неровными: от откровенной вражды до настороженного, что ли, партнёрства. Сейчас вроде бы, судя по Вашим заявлениям, стороны пошли на мировую. Вы могли бы расшифровать, какие конкретно результаты Вы хотели бы получить от этого очередного витка дружбы? Спасибо.
Д.МЕДВЕДЕВ: Во-первых, мне бы не хотелось, чтобы это был очередной виток, который, конце концов, закончится очередной конфронтацией. Это было бы плохо, и не только для России, но и для НАТО. По вполне понятным причинам, мы настолько тесно связаны друг с другом, что любое изменение в позициях одной из сторон непосредственно отражается на позициях другой стороны. Я только что говорил о том, что если, допустим, мы не договоримся по противоракетной обороне, то, в конечном счёте, лет через десять, а, может, раньше, это может привести к новому витку гонки вооружений.
Нам бы этого очень не хотелось. Мы надеемся, что такой же позиции придерживается Североатлантический альянс. Но если говорить о нынешнем состоянии отношений, то они действительно неплохие: мы продвинулись вперед, мы говорим о партнёрстве. Сегодня в выступлениях моих коллег звучали разные оценки, но в целом все говорили о том, что нужно развивать партнёрские отношения, развивать альянс, употреблялся даже термины «союз». Это эмоциональные вещи, конечно, они пока ни в какие документы не входят, но это отражает ход дискуссии, даже несмотря на трудности и противоречия, которые существуют.
Чего мы ожидаем от этого? Мы ожидаем просто нормальных, полноценных отношений со странами НАТО. Мы ожидаем, что в результате этих отношений будут созданы условия для спокойного развития наших государств. Мы бы не хотели тратить деньги на гонку вооружений. Мы это уже сделали один раз, и не очень хорошие последствия были – для всех, и для Советского Союза, вы знаете, естественно, тоже.
Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы наша оборонная стратегия была предсказуемой с учётом того, как строятся наши отношения с Североатлантическим альянсом как с крупнейшим военно-политическим блоком. А если эти отношения будут предсказуемыми, если они будут прозрачными, если они будут понятными для нас, если мы будем понимать, где мы сотрудничаем, а где мы вообще вместе занимаемся какими-то проблемами вроде европейской ПРО, нам проще будет выстраивать свою экономическую политику. Таким образом, отношения между Россией и НАТО сказываются на качестве жизни отдельного россиянина, в конечном счёте, как, кстати, и на качестве жизни отдельного европейца. Сейчас многими обсуждается вопрос о том, сколько будет стоить, например, европейская ПРО, потому что кризис ещё дает о себе знать, ни у кого нет лишних денег, и понятно, что это немаленькие деньги. Но, допустим, если мы договариваемся, идём на это, Североатлантический альянс принял это решение, мы думаем об этом, но мы должны понимать, во что это всё выльется.
Поэтому, ещё раз подчеркиваю, от добрых отношений между Североатлантическим альянсом и Российской Федерацией зависит многое, включая и темпы экономического развития наших стран. Мы не должны отвлекаться на создание избыточных оборонительных программ. Мы должны думать о будущем, мы должны думать о тех, кто сегодня строит новую жизнь, мы должны думать о молодёжи, мы должны думать об образовательных программах. Мы, наконец, должны думать о помощи наиболее слаборазвитым странам мира. Мы должны думать о помощи Африке. Всё это можно делать, если мы понимаем, во что выливаются оборонные программы. Именно поэтому я считаю, что от развития отношений с НАТО зависит не только добрый климат на планете, но и непосредственное самочувствие огромного количества граждан.
ВОПРОС: ...что касается сотрудничества с Афганистаном и плана вывода оттуда войск, который должен начаться в 2011 году и закончиться к 2014 году, Вы считаете этот план реалистичным?
Д.МЕДВЕДЕВ: Я уже сказал, что мы активно работаем со странами НАТО по Афганистану. У нас есть свой опыт, драматический опыт присутствия в этой стране, и нам не безразлично, каким будет Афганистан. Мы хотим, чтобы Афганистан был свободным, современным, эффективным государством, самостоятельным государством, в котором, естественно, уважаются исторические традиции Афганистана, но который говорит, что называется, на одном языке с мировым сообществом. Я только что на эту тему говорил с Президентом Хамидом Карзаем, и сказал ему, что мы продолжим помощь Афганистану по всем направлениям. Мы занимаемся этим, занимаемся по-серьёзному. Мы делаем это на двусторонней основе, мы делаем это на многосторонней основе, помогая силам содействия безопасности в Афганистане. О чём сегодня была речь? Мы, конечно, говорили о том, что мы продолжим сотрудничество в области транзита. Это важное направление, его все ценят. Более того, мы готовы к тому, чтобы продолжать и военный, и гражданский транзит, и по гражданскому транзиту, по транзиту нелетальных видов оборудования мы достигли новых соглашений в плане соответствующего вывоза оборудования из Афганистана на территорию третьих стран.
Мы продолжим сотрудничество в сфере борьбы с наркотиками. Эта тема является исключительно важной для Российской Федерации, потому что, к сожалению, весь героиновый поток, весь поток опиатов, которые производятся сегодня в Афганистане, попадает, прежде всего, к нам, а уже через нас в Европу. Мы считаем, что раньше этому уделяли мало внимания, сейчас стали уделять внимания больше. Мы работаем, мы проводим совместные операции с государствами – членами НАТО. Мы в принципе довольны результатами этих операций и хотели бы продолжить скоординированную работу на этом направлении, естественно, вместе с афганским правительством. Это у нас пока неплохо получается.
Мы будем помогать Афганистану в защите его национальных интересов, включая помощь на двусторонней основе. Мы готовы поставлять и различного рода оборудование, и оружие, если потребуется, и мы делаем это.
Мы готовы работать по экономическим направлениям, и я надеюсь, что это направление сотрудничества особенно укрепится в ходе предстоящего визита Президента Афганистана в Российскую Федерацию, который состоится в следующем году. Поэтому практически по всему спектру у нас хорошее движение и очень хорошее взаимопонимание со странами НАТО. Здесь как раз, я считаю, мы многого достигли за последние годы.
Да, и последнее, по поводу 2011 года. Мне трудно оценивать реалистичность такого рода планов. Я считаю, что ситуация в Афганистане пока, мягко говоря, далека от успокоения, несмотря на большую работу, которую ведёт правительство Афганистана, Президент Афганистана. Всё-таки степень поляризации, существующая в афганском обществе, очень велика, террористическая угроза, исходящая из Афганистана, тоже велика. Поэтому возможно ли это сделать в ближайшем будущем, не знаю, у меня есть сомнения. Но, в конечном счёте, эти решения останутся за теми, кто когда-то принимал решение о помощи Афганистану. Мы бы хотели, чтобы после завершения пребывания соответствующих сил, Афганистан мог развиваться самостоятельно в качестве эффективного государства. Мы будем работать в этом направлении.
ВОПРОС: …состоявшаяся встреча – историческая и знаменует новый этап отношений России и НАТО. В новых условиях с учётом стратегической концепции НАТО, и если мы говорим о противодействии современным угрозам, о партнёрстве – можно ли предположить, что Россия когда-нибудь станет частью Североатлантического альянса? Тем более Вы говорите о том, что Россия становится ближе к западным странам. Спасибо.
Д.МЕДВЕДЕВ: Во-первых, хотел бы поблагодарить португальское председательство за создание очень хороших условий для работы. Я сегодня сказал об этом господину Сократешу. В этом плане все считают, что атмосфера другая, обстановка другая – демократичная, очень открытая, без каких-либо проблем в общении. Всё, что мы хотели сказать друг другу, но раньше боялись это сделать, сегодня было сказано, и это меня настраивает на оптимистический лад. В то же время это абсолютно конструктивно.
Что же касается будущего, вы знаете, конечно, будущее – вещь неопределенная. В настоящий момент я, например, не вижу ситуации, когда Россия могла бы присоединиться к Североатлантическому альянсу. Но все меняется, меняется и Североатлантический альянс. И если Североатлантический альянс изменится настолько, что встанет вопрос о нашем более тесном сотрудничестве с ним, то я считаю, что здесь не может быть никаких закрытых тем. Мы можем обсуждать их при наличии доброй воли и желания наших партнёров по альянсу. Во всяком случае, то, что на сегодняшний день наши отношения стали гораздо ближе и гораздо более прозрачными, более предсказуемыми, наводит на мысль о том, что потенциал этих отношений абсолютно не исчерпан. И я надеюсь, что сближение наших подходов по всем позициям будет продолжено. В этом плане после этого саммита я больше оптимист, чем был до того.
