В воскресенье скончался председатель Ассоциации реставраторов России, искусствовед-реставратор, публицист, академик РАЕН Савва Ямщиков. Вести.Ru публикуют материал обозревателя радио "Вести-FM" Григория Заславского памяти Саввы Ямщикова.
Ему до всего было дело: и реставрация православных храмов в Великом Новгороде, и судьба какой-нибудь отдельно взятой иконы, и так называемые перемещенные культурные ценности, вывезенные на территорию СССР после Второй мировой войны, и Михайловское, где вдруг начали строить дворцы, совершенно искажавшие холмы Пушкиногорья… И тут Савва Ямщиков бросался в бой, без преувеличения готовый закрыть грудью любую амбразуру, когда он видел угрозу для русской культуры.
Полтора месяца назад в эфире "Вестей FM" он страстно защищал нынешнего директора пушкинского заповедника Георгия Василевича и сам заповедник.
Он умел: когда чувствовал беду, бил во все колокола, стучал во все двери и добивался, чтобы его выслушали. И его слушали.
Такой он был – страстный, непримиримый. И вот – безо всякого преувеличения: сегодня в переговорах с ФРГ вопрос перемещенных культурных ценностей отступил в тень, уже не является условием любого другого, не только культурного, сотрудничества. Кажется, вообще уже забыто, что еще недавно паковали и распаковывали ящики с книгами Готской библиотеки, готовя их к отправке в Германию. В этой не шутя большой дипломатической победе есть заслуга и его, реставратора Саввы Ямщикова.
А начинал он, занимаясь иконами, старыми иконами, составляя свод того, что находится в музейных и частных собраниях.
Ирина Лебедева, нынешний гендиректор Третьяковской галереи, рассказывает, как впервые услышала его, работая еще в Ленинграде в Русском музее. Тогда иконы еще воспринимались только музейными экспонатами, да и то не всякие годились для музея, и в этом смысле подвижническая деятельность Ямщикова помогала сохранять иконы – и как музейную ценность, и – в связи с природой Ямщикова, его отношением к этому вопросу – не только для искусства, но и для духовного пространства России.
Можно сказать – с известной доли приближения, конечно, но безо всякой иронии: временами казалось, он брал пример с тех, кто был предметом его научных реставраторских интересов: с раннехристианских подвижников, русских святых, таких же страстных, как и он, таких же бескомпромиссных, готовых ради веры своей и на подвиг, и на смерть. Это правда: Ямщиков был совершенно бескомпромиссен, когда дело касалось того, во что он верил.
Это позволяет сегодня, когда он ушел из жизни, скорбеть и признавать его значение в русской культуре, в самой нашей жизни и тем, кого Ямщиков считал долгие годы своими оппонентами и с кем он, можно сказать, и спорил и враждовал – открыто. Он всегда воевал и спорил, как говорится, с открытым забралом. Как говорили русские князья, объявляя войну: иду на вы.
Специальный представитель президента России по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой вспоминает: "К слову, когда он возглавил Союз коллекционеров в советском еще Фонде культуры, и во многом благодаря его неравнодушию, и снова страстным усилиям коллекционирование, собирательство из чего-то тайного, полулегального превратилось в общественно признанное занятие. С его помощью коллекционер в России музеям не враг, и если не брат, то дальний, но все же родственник".
Музей Гоголя в Москве родился тоже после того, как он подключился к долгим спорам о том, нужен такой Москве или нет. С таким отношением даже странно, что его сил хватило надолго. Но он наверняка считал, что столько еще не сделано, стольким еще надо помочь, хотя он помогал не людям – России. Это жизненно важное дело, дело жизни Саввы Ямщикова.
